— Минерва, дорогая! Солнце моё ненаглядное! Где ты? Я вернулся, любимая, и привёз тебе гостинцев заморских, как и обещал! Каменья драгоценные, яства божественные, наряды чудесные… Минерва, где же ты?

Девица застыла, как застигнутый врасплох воробушек, и раскраснелась от волнения. Её нижняя губа задрожала, на глаза накатили слёзы. Мужской голос ещё несколько раз позвал возлюбленную Минерву, и девица выронила скалку и бросилась по улице вниз, откуда он доносился.

— Сработало! — радостно взвизгнули в толпе. — Я же говорю, работает! У-Кхаш не сбрехал!

— Повезло так повезло, Минерва-то у нас бешеная девка… Помните, как она Роланда отходила?

— Так ему и надо, пусть теперь руку сращивает.

— Да вы видели-видели? Она только руку занесла, и сразу же…

— Так постучал же, постучал!

— Это же сколько Фриделя не было? Год, полтора? И как удачно вернулся!

— Конечно, помогает! Только надо правильно делать. Глаза закрываете, просите о помощи…

— У кого?

— У вселенной, дура, у кого же ещё? Закрывай глаза и думай! А потом стучи три раза, тебе и помогут!

Борис, гаденько похихикав, испарился, и я психанул. Подошёл к зевакам и злым, срывающимся на крик голосом сказал:

— Это не ритуал и не заговор, просто дурная привычка! Она ничего не делает, только мешает. Что за глупости вы говорите? А это, — я сжал пальцы в кулак и помахал рукой, словно тряся скалкой, — обычное совпадение! Я что, по-вашему, Фриделя сюда телепортировал?

На секунду зеваки замолчали, а потом кто-то в толпе прошептал:

— Он и У-Кхашу про дурную привычку заливал.

— Ну ещё бы, такой секрет никто не захочет рассказывать. Я бы тоже молчал. Вдруг всю удачу растеряю!

— Да вы не беспокойтесь, — вперёд выступил лопоухий Фома, обращаясь ко мне. — Мы — молчок. Никому-никому. Между собой только.

Поняв, что спорить бессмысленно, я направился к Роланду. Я его никогда не видел, но сразу узнал — низкий тощий старик с носом-крючком. Весь его вид словно кричал: “НЕ ПОДХОДИ! УБЬЁТ!” Роланд курил трубку и время от времени сплёвывал, костеря всех деревенских распоследними словами. Я услышал много знакомых имён: Гвендолин, Минерва, Фома, даже Риардон — похоже, старикан ненавидел всё живое. Правая рука его была перевязана.

— Здравствуйте! — поздоровался я. — Риардон сказал, что вы ищете помощника.

— Ты помощник, что ли? — поморщился Роланд. — Опять эта гузка сморщенная посылает мне Гидра знает кого! Шельмец кривоногий, олух вшивый, зудила лохматая…

— Так вам нужен помощник? — нетерпеливо перебил я.

— Да с тех пор, как Минерва сломала мне руку, нужен, конечно, — прошипел он. — Как с цепи сорвалась, чтоб её Кассиопея сожгла! Ведьма вонючая, зубоскалка полоумная, бзыря бессовестная…

— И сколько вы платите?

— Да за что платить, если я тебя в первый раз увидал? Старика обмануть решил, копейку украсть последнюю, Пегасий ты выродок! Захухря поломойная, стерва падальная, страхолюдло бессовестное…

— Так, старик! — я потерял терпение и повысил голос. — Ты говори толком, нужен тебе помощник или нет?

Роланд злобно уставился на меня, помолчал, а потом достал из-за пазухи кусок жёлтой бумаги и протянул мне. Её края были помяты и даже будто пожёваны. Я с брезгливостью взял это нечто и понял, что передо мной карта. Весьма специфическая карта. Большой овал, над ним слово “ЛЕС”, а внутри овала — пять крестиков. И больше ничего, даже указаний, где север, а где — юг.

— Если найдёшь силки до вечера, возьму на работу. А если нет — иди к Пегасу в задницу.

— Да ты издеваешься, старик?

Роланд демонстративно отвернулся. Я глубоко вдохнул и уже спокойно спросил:

— Эй, старик, Риардон сказал, что у тебя можно зёрна купить, которыми ты лошадей подкармливаешь.

— Двадцать копеек за мешок.

“Мешок” — громкое слово. В него едва поместилось бы две жмени, да он к тому же был и не полным. Но только учуяв знакомый запах, я купил его без сомнений. Горький чувственный аромат, который обещает все удовольствия мира… Как же я по нему соскучился!

Я уже собирался бежать в деревню, в гостиницу, и погрузиться в кофейное колдовство, но в последний момент решил для приличия побродить по лесу. В гостиницу всё же заскочил — прихватил косу. Нашли дурака по незнакомым лесам без оружия шляться!

Лес тоже был обычным. Деревья, кусты, трава. Ничего инфернального. Солнце светит сквозь ветки, бабочки летают, сверчки трещат — красота! Буквально через пару минут я наткнулся на земляничную поляну, но пробовать ягоды не стал — вдруг в этом мире земляника ядовита. Погуляв ещё с часок, я сделал крюк и выбрался на дорогу, по которой мы с У-Кхашем пришли в деревню.

Само собой, ни одних силков я не нашёл. Уязвлённая гордость подбивала походить по лесу ещё немного. Сильно я не углублялся, чтобы не заблудиться, и делал на деревьях насечки. Когда солнце начало клониться к горизонту, я потопал обратно, в деревню, но вдруг в небо испуганно вспорхнули птички и в лесу стало очень-очень тихо.

Из-за деревьев появились люди — не деревенские. Одежда коричнево-зелёная и сливающаяся с растительностью, мягкие кожаные сапоги, мечи на поясах или луки за спинами. Шестеро мужчин и одна женщина, на руках у которой вверх пузом лежала крохотная панда и болтала лапками.

— Зря ты сюда сунулся, парень, — процедил самый высокий из мужчин — каланча каланчой — и наставил на меня нож. — Ты чего здесь вынюхиваешь?

— А может, это вы ошиблись? — я достал косу из-за спины и многозначительно погладил рукоять. — Шатаетесь по лесу, пугаете честных людей.

— А? Чего-сь? Это на что он намекает? Кого он назвал разбойниками?

— Да тебя, Кривой, кого же ещё?

Разбойники разразились хохотом. Каланча вытащил меч и принял боевую стойку, его товарищи расступились, и он рванул в бой — атаковал справа, чтобы на середине движения изменить траекторию удара и попытаться проткнуть мне живот. Я отпрыгнул и взмахнул косой — конечно, обычная коса не перерубит меча, но к этой прилагалась и сверхъестественная сила. Меч разломился пополам, остриё чуть не прибило Кривого.

Разбойники окаменели. Каланча больше не рвался в драку, но, очевидно, перед друзьями не желал показывать трусости. Неожиданно вперёд выступила женщина. Панда на её