Шрифт:
Закладка:
Но Тая… Что-то в ней меня цепляет.
Искренность.
Её глаза распахиваются в искреннем удивлении, она кричит в искреннем экстазе, заливается искреннем смехом и искренне боится, когда говорит о своем грёбаном парне.
А подтверждение, что я в ней не ошибся снизошло сегодня. Пришло откуда не ждали. «Судьба», — сказала бы моя матушка. Надо же, как бледнела, увидев, что я её препод. Не подошла на перерыве, не усмехалась на паре, хвостом перед одногруппницами не распушила, а я ждал. И был готов. Даже на сообщение не ответила, а это зацепило.
Мне интересно узнавать её. А мне давно уже не было интересно.
Когда тебе лишь двадцать пять, а ты уже востребованный профессионал на рынке предпринимателей, количество желающих прыгнуть в твою постель существенно увеличивается. Хотя в рамки хорошего мальчика я никогда не вписывался.
Получал выговор и тиская одноклассницу вечером в школьном спортивном зале, и мог быть исключен за разврат, слово—то какое орал тогда декан в аудитории университета. Хорошо, учёба легко давалась. С красным дипломом и длинным языком не исключают.
Успокоился я спустя годика пол форменного интимного разгильдяйства, когда, замутив тройничок, опоздал на важную встречу, тем самым проворонив дело принципиального бизнесмена. Проект достался монаху—лупоглазику, который в итоге просчитался с цифрами. Убытков компания понесла немного, но моё самолюбие потешило. Проигрывать я так и не научился, зато научился брать под контроль эмоции и желания. Теперь я аналитик и в жизни. Погрузился в это, а сверху ещё неслабо так утрамбовали.
Обещаю ещё главу от Марка сегодня.
Спасибо за тёплые слова, я счастлива, что вам нравится!
Ценю каждого, Ваша Рошаль
Марк
В тридцать один мыслишь по-другому, плюс опыт. Хотя в двадцать пять держа в руках контракт с суммой моего дохода равную по стоимости киевской квартире, хоть и не элитного района, я чувствовал себя ох каким взрослым.
Сейчас квартира в элитном районе есть. Их две. Одну оставлю детям. Загородная дача, машина, строится дом. Только жить в этом доме некому и в квартире не ждет никто. Новые каждое утро женщины радости не приносят, так же, как и пустующая, купленная будущим детям квартира.
И что я делаю, чтобы это исправить? Ничего. Не жениться же от безысходности, а потом снова по бабам. Если уж цеплять булыжник на безымянный палец, то с намереньями. Смысл тогда во всём этом? Полюблю женщину — подарю ей полмира, а растить детей в скандалах, срываясь на их мать не собираюсь. Хватило и моего детства.
Сейчас я ничем не связан и всё, чего хочу — познавать одну сладкую Вишню. Хочу снова её тело и хочу открыть её душу. Слишком уж не читаема завеса.
— Что загрустила, красавица? — подхожу сзади, обнимая, когда Тая заканчивает расчесывать влажные после душа волосы.
— Я всё думаю о том, что я твоя студентка, — чувствую, как напрягается её спина, и поворачиваю лицом к себе.
— Тая, в этом нет ничего страшного, ничего не изменилось.
— Марк... — мотает головой, жмурясь, — Изменилось… Я… — путается в словах, и я уже знаю, что она скажет. Она заранее приняла решение. Тая отходит на пару шагов, словно наша близость мешает ей говорить, но руку мою не отпускает, а только крепче обхватывает маленькими ладошками, — Я не смогу смотреть на тебя в университете, не смогу сидеть в ресторане без опаски, что нас увидят, а если увидят, то сплетни пойдут…
— Тая, — пытаюсь прервать монолог, но она судорожно передергивает плечами, инстинктивно сильнее сжимая мою руку.
— Пожалуйста, прошу тебя, дай мне сказать, — она заметно нервничает, вот только говорить в такой плоскости не обязательно, она вообще не обязана оправдываться, но делает это. И я хочу помочь.
— Ты скажешь. Тшш… Скажешь, Вишенка. Иди ко мне, — маленькая двадцатилетняя напуганная девочка. Не в моем преподавательском чине тут дело. Этим скорее подружкам хвастают, чем белеют полотном.
Марк
Беру Таю на руки и усаживаю к себе на колени, обнимая. Она успокаивается, чувствуя, как мои пальцы массируют затылок, поглаживают по спине. Я несколько раз целую её в висок, задерживаясь дольше обычного. Оттаивает. Дыхание выравнивается, тело расслабляется. Успокаивается. Внутри меня рождается странное чувство наполненности от моего влияния на эту девочку. Совсем как тогда, в гостинице аэропорта. Разливается тепло от того, что её разум реагирует на меня, как и тело. С телом привычно, с другим — странно.
— Марк, — она поднимает на меня свои огромные глаза, — у нас не получится…
— А если бы не была моей студенткой, получилось бы? — спрашиваю в лоб, потому что дело уж точно не в этом. И я хочу знать в чём.
Что и требовалось доказать. Ее рот приоткрывается, она набирает воздуха, но опускает глаза, не произнеся ни звука. Врать не умеет.
— В чем дело, Тая? Я помогу тебе, — пытаюсь говорить, как можно мягче, но нотки раздражения прорываются.
Хочу до конца услышать историю из гостиницы, хочу её доверия. Это как наркота, которой я никогда не пробовал. Я знаю, как без опаски доверяет её тело, знаю, как свести её с ума, но до души мне далеко и это оставляет горькое послевкусие.
— Нет! — резко вскидывает голову. — Это лишнее, — добавляет спокойнее.
— Лишнее? Ты сказала, что твоя семья навязала тебе парня, — я не готов отпускать Таю после нашей общей эмоциональной наполненности. Хочу быть наполненным ещё. Эгоистично, да, а кто из нас не эгоистичен к хорошим ощущениям?
