эмоций.

Так что Сталин наверняка знал о последствиях взрыва на Крещатике, а следовательно, и о возможных последствиях взрыва комендатуры в Одессе, как знал с первого дня войны обо всем, что происходит на оккупированных территориях.

Возможно, что он не мог предотвратить взрыв, но, видимо, и не пытался.

Никто не остановил руку, готовую нажать на кнопку «пуск».

Дом на Маразлиевской взлетел на воздух…

А теперь мы должны проглотить комок в горле, сжать зубы и вернуться в «Город Антонеску», чтобы увидеть своими глазами, как «эта каналья» Трестиореану исполняет Ордонанс № 561.

Заставь дурака Богу молиться…

Ордонанс № 561(302/826), содержащий точное число подлежащих уничтожению евреев и способ их уничтожения, нельзя было доверить обычным средствам связи, а посему его привез в Одессу «особо доверенный человек» – полковник Ион Стэнкулеску.

Полковник Стэнкулеску – заместитель начальника штаба 4-й румынской армии генерала Тэтэряну – прибыл в город в 3 часа ночи и передал приказ в собственные руки «каналье» Трестиореану.

Тот ознакомился с ним и, как было предписано, тут же его уничтожил.

Но как же мы с вами узнали о его существовании?

А просто!

Туповатый полковник Стэнкулеску в служебном рвении уже в 7:45 утра направил начальнику своему телеграмму, в которой, между прочим… пересказал содержание Ордонанса № 561. Того самого ордонанса, который он, Стэнкулеску, «особо доверенный человек», в целях сохранения секретности, должен был самолично доставить в Одессу и передать в собственные руки Трестиореану.

«Каналья» улику уничтожил.

А Стэнкулеску «позаботился» о ее сохранении.

Вот уж истинно: заставь дурака Богу молиться…

ИЗ ТЕЛЕГРАММЫ ПОЛКОВНИКА СТЭНКУЛЕСКУ

«23 октября 1941 г., 7:45 утра

Ровно в 3 часа ночи я явился в военный штаб города и передал генералу Трестиореану Ордонанс № 561. Генерал собрал командиров полков и проинструктировал касательно карательных акций.

Среди них уничтожение 18 тысяч жидов в гетто и по крайней мере по 100 жидов путем повешенья на площадях в каждом районе…»

Далее в телеграмме шла речь о ходе работ по извлечению из-под развалин Дома на Маразлиевской убитых и раненых и сообщение о прибытии в Одессу высокого начальства – командующего 2-го армейского корпуса 4-й румынской армии генерал-майора Николае Мачича.

Генерал Мачич – еще одно действующее лицо в трагедии Одессы.

Этот 55-летний румынский аристократ с моноклем в глазу, получив сообщение о взрыве, тут же выехал из Тирасполя в Одессу.

Проведя остаток ночи в пути, генерал прибыл в город в 6:10 утра и сразу навел порядок: собрал на экстренное совещание всех оставшихся в живых офицеров 10-й дивизии и назначил генерала Николае Генерару новым военным комендантом.

«Каналью» Тресториану, взявшему на себя эту обязанность, нужно было от нее освободить, поскольку его ждала более высокая миссия – невиданная доселе акция массового повешения жидов.

Непосредственным исполнителем этой акции, как и следовало ожидать, стал наш добрый знакомый – «герой» города Яссы, военный претор Одессы, подполковник Михаэль Никулеску-Кока. В помощь ему были выделены два батальона 10-й дивизии: пехотный, под командованием капитана Бельчану, и пулеметный, под командованием подполковника Деляну.

Задача была нелегкой: нужно было поймать и повесить 18 тысяч жидов!

«Город Антонеску» – город повешенных

Жители «Города Антонеску» еще спали, когда под их окнами застучали топоры – убийцы начали строить виселицы.

В скверах, на площадях, на перекрестках улиц.

Десятки, сотни виселиц. На привокзальной площади, на Куликовом поле, на Привозе, на Французском бульваре, на Александровском проспекте.

Работа шла споро, и через час-другой уже можно было вешать.

И они начали…

Ловили и вешали… Ловили и вешали…

Всех подряд…

Вешали… Вешали… Вешали…

И вскоре уже не стало свободных виселиц!

Тогда стали вешать на ветках акаций, выписанных Дюком де Ришелье из Европы, на старинных газовых фонарях, зажигавшихся в давние времена лихими фонарщиками, на витых чугунных решетках балконов, спорящих по красоте с балконами Барселоны. Пришлось даже вешать на ярко раскрашенных детских каруселях, и трупы повешенных выглядели особенно зловеще в окружении веселых лошадок и слоников.

Одним из повешенных был профессор Григорий Фудим.

Свидетельствует Александр Сапин: «То, что я увидел там, до сих пор остается в моей памяти страшным кошмаром: повсюду валялись трупы убитых евреев, а на столбах – повешенные. В ужасе я побежал по городу. И на других улицах картина была та же: сотни трупов повсюду. В одном из них я узнал своего товарища Абрашу Каминского, в другом – Фудима, известного в Одессе преподавателя физики…»

Тысячи, тысячи повешенных.

Страшное, вызывающее тошноту зрелище.

Свидетельствует Владимир Рабинович: «23 и 24 октября, куда ни кинешь глаз, кругом виселицы. Их тысячи. У ног повешенных людей лежат замученные, растерзанные и расстрелянные.

Наш город представляет собой страшное зрелище: город повешенных…»

С 7 часов утра и до 12 часов дня, за пять часов, в Одессе было повешено около 5 тысяч человек. Одесса стала городом повешенных.

Впрочем, в нашем городе, в нашей Одессе «такое» не могло бы произойти.

«Такое» достойно было только «Города Антонеску».

Вот и сбылась мечта бесноватого фюрера. Еще в 1922-м он обещал, что, придя к власти, прикажет «поставить на площади Мариенплац в Мюнхене столько виселиц, сколько поместится… и вешать будут жидов, одного за другим, и висеть они будут столько, сколько позволят элементарные нормы гигиены. И, как только снимут одних, сразу же будут повешены следующие, пока в Мюнхене не останется ни одного жида…»

Теперь виселицы стоят на площадях Одессы.

Теперь евреев, одного за другим, вешают в Одессе.

Вот они – эти повешенные евреи – на фотографии.

Немецкий фельдфебель сделал этот снимок – «на память» – и, помещая его в альбом, подписал, чтобы не было уже никаких сомнений: «JUDEN».

Этот немец, убитый впоследствии под Сталинградом, был, как видно, заядлым фотографом – в Париже он снимал Эйфелеву башню, в Дрездене мосты и церкви, а в Одессе – повешенных.

Достопримечательностью Одессы стали повешенные евреи.

ИЗ ДНЕВНИКА АДРИАНА ОРЖЕХОВСКОГО

«23 октября, 12 часов дня. В данный момент наша улица оцеплена, рум. с. делают обыски и выводят евреев. На Куликовом поле уже несколько человек висят…»

Достаточно! Довольно! Opri!

Наконец, где-то в районе полудня, прозвучала команда: «Opri!»

Дело заключалось в том, что некуда было вешать!

Не было мест на ветках акаций, на фонарях, на балконах.

Не было мест даже на каруселях.

Повсюду висели люди со сведенными в конвульсиях ногами и вывороченными лиловыми языками.

Да и сами командующие – генералы Мачич и Трестиореану – были в смятении: акция явно начала выходить из-под контроля.

Создавалось впечатление, что «людские ресурсы» теряют рассудок.