Я решаю не задавать лишних вопросов.

– Нет, спасибо. Не люблю сыр.

У Нокса чуть глаза не вываливаются из орбит:

– Ты не любишь сыр? Да какой человек не любит сыр?

С неуверенной улыбкой я поднимаю руку:

– Вот такой.

– Я могу убрать для тебя сыр, – предлагает Уильям.

И тогда останется только… хлеб для тостов?

– Ничего, – говорю я, но все же одариваю Уильяма благодарной улыбкой. – Попкорна будет достаточно.

Наконец, мы с Ноксом усаживаемся на один из диванов. Он кладет на колени целый поднос сэндвичей. Я ставлю ведерко с попкорном между нами, как защитную стенку и сжимаю свой чай со льдом.

Я смотрю на Нокса:

– Твои друзья тебя еще не потеряли?

– Не-а, – он съедает половину сэндвича за один укус. – Они привыкли, что я внезапно исчезаю.

– А-а.

Я решаю не задавать лишних вопросов. Я достаточно узнала о Ноксе, чтобы понять, что он явно не так уж… прост.

– Ой, здорово! Обожаю этот фильм! – радостно восклицаю я в следующую секунду.

Нокс ухмыляется, когда тоже узнает заставку.

– «Знаки»? Ты же не всерьез? Разве это не тот фильм, где актеры в конце делают шапочки из фольги, чтобы защититься от тварей на кукурузном поле?

– Это пришельцы, а не твари! Алюминиевая фольга защищает от их излучения.

– Я готов поспорить на этот божественный поднос сэндвичей с сыром, что ты сама бегала в такой шапочке после того, как посмотрела фильм.

Я смеюсь так сильно, что едва не давлюсь попкорном:

– Мне было восемь, и я была очень суеверной!

– Я так и знал.

После этого мы долго молчим и смотрим фильм. Примерно к середине фильма он расправляется со всеми сэндвичами и запускает руку в ведро с попкорном начиная лопать его горстями. В Миннеаполисе мы с Кайей насмотрелись мелодрам, и я знаю, что теперь больше не стоит тянуться за попкорном, если я не хочу, чтобы наши руки случайно соприкоснулись.

В кармане у Нокса вибрирует телефон. Он запихивает в рот очередную порцию попкорна, вытирает промасленные пальцы о джинсы, а затем смотрит на экран. Я узнаю имя Уайетта. Нокс не отвечает на звонок, но бросает на меня виноватый взгляд.

– Что ж, безымянное существо с любовью к шапочкам из фольги, мне пора. Может быть, ты когда-нибудь расскажешь, чем закончился фильм, – он улыбается. – Мне интересно, съедят ли их, несмотря на шапочки.

– Инопланетяне никого не едят, – возражаю я.

– Верно. Людей ест только Салли. Ну, до скорого.

– До скорого. Спасибо за билет. И за попкорн. И… за чай со льдом.

– Если ты и дальше будешь так благодарить меня, у меня появится нимб, – Нокс встает. – А я этого уж точно не заслуживаю. Поверь.

Да, Нокс. Ты даже не представляешь, как сильно я тебе верю.

Развивай умы, одаривай души

Нокс

– Спасибо, Дэн. Запишешь на меня, ладно?

– Как обычно, Нокс, – отвечает мускулистый владелец «Лыжной хижины». Я знаю его уже давно. Мы вместе учились в старшей школе. Он был на год старше меня, прыщавый подросток с брекетами и руками цвета картошки фри. После окончания школы он уехал на год за границу, а когда вернулся, его было не узнать. Его худое тело вдруг превратилось в машину, а торс украсили разнообразные татуировки. Несколько лет назад у него появилась идея открыть свой бар-кафе прямо на склоне лыжной трассы, и это заведение стало настоящей золотой жилой. Бизнес процветает. Туристам особенно нравится его Фойерцангенболе, но я обычно прихожу сюда в перерывах между тренировками, чтобы выпить его энергетический чай. Как и сейчас. Рецепт он разработал сам, и, черт побери, штука получилась крепкая. Кофе с ним и близко не сравнится.

– Нокс!

Мальчик со светлой прической в стиле Джастина Бибера пробирается через столы и бежит ко мне. Это Гидеон. Он едва не опрокидывает один из стульев в огонь, когда неосторожно отталкивает его.

– Тревор украл мой сноуборд!

Мне едва удается не закатить глаза. Тревор. Эта маленькая дрянь. Я даже на две минуты не могу оставить группу в покое, чтобы он не натворил дел. Каждый раз я задаюсь вопросом, почему я вызвался провести время с ребятами из «Уэстонс». И, как всегда, правда в том, что мне это в радость. «Уэстонс» – это коррекционно-восстановительный центр, и мальчики дают мне возможность применить свои знания психологии. И я надеюсь немного изменить ребят к лучшему.

«Господи, как же хочется поскорее поступить на психфак».

Я опускаюсь на колени перед Гидеоном, стараясь не расплескать свой энергетический чай:

– Зачем он украл его у тебя, Гидеон?

Он не смотрит на меня, уставился в пол. Гидеону трудно смотреть людям в лицо. Из-за этого он ощущает себя неловко, что объясняется отсутствием у него чувства собственного достоинства.

– Не знаю, – отвечает он, судорожно вдыхая воздух и размахивая руками. – Я сделал прыжок, который ты нам показывал. А потом Стив бросил в меня снежком и…

– Гидеон, – перебиваю я его. – Смотри на меня, когда говоришь, хорошо?

Его взгляд по-прежнему устремлен на пол. Он поджимает губы.

Я кладу руки ему на плечи:

– Ты справишься. Мы с тобой на одной волне, понимаешь? Я не ставлю себя выше тебя. Мы равны.

Хоть и очень медленно, но Гидеон поднимает голову. Кажется, ему это дается с огромным трудом, но он в конце концов смотрит на меня.

– Очень хорошо, – говорю я. – Итак, Стив кинул в тебя снежком. Что потом?

– Я отстегнулся, чтобы побежать за ним. И тогда Тревор украл мой сноуборд!

Я на мгновение задумываюсь.

– Ты сделал прыжок, который я вам показывал?

Гидеон кивает, и мне все становится ясно: Тревор не терпит, когда другие лучше него. В глубине души он добрый парень, но как только он чувствует себя хуже кого-то, он становится агрессивным. Принижая других, он чувствует себя выше них, а значит, снова лучше. Замкнутый круг.

Я хлопаю Гидеона по плечу:

– Ладно, пошли на улицу. Разберемся.

Улыбка Гидеона становится шире:

– Как настоящие мужчины?

– Как настоящие мужчины, – подтверждаю я, открываю дверь и выхожу с ним на склон. – Поговорим друг с другом по-человечески.

По его выражению лица я вижу, что он имел в виду что-то другое. Это понятно, ведь он привык только к такому. От этой мысли мне становится грустно.

Мальчики болтаются возле хафпайпа, зарезервированного для них на два часа. Двое из них отрабатывают прыжок, который я продемонстрировал перед тем, как отойти в «Лыжную хижину». Трое других играют в снежки, а Тревора снова не видно.

Я вздыхаю:

– Останься с остальными, Гидеон.