— Витюня! Витюня! — стонал лежащий на дороге Отморозкин. — Витюня, я ног не чувствую!

— Отморозкин, а у тебя их нет! — закричал в ответ варвар, увидев оторванную ступню друга.

— Надо приложить капустный лист к ранке, — посоветовал рассевшийся под деревом Дурошлёп. Уловив на себе недоумённый взгляд орка, дал пояснения: — Универсальное средство народной медицины. Моя бабка так все на свете болезни лечила.

Варвар огляделся:

— Дык, где сейчас взять капусту-то? Может, подорожник приложим?

Дурошлёп кивнул:

— Тоже хорошее средство. Только быстрее, а то он сейчас от кровопотери умрёт!

Орк принялся шарить по травкам, росшим вдоль дороги. Не сразу, но довольно быстро он нашёл столь нужную его другу траву.

— Нашёл! Держись, Отморозкин!

— Витюня! Витюня! Ви-и-итюня! — плакал раненый человек.

Варвар приложил чудодейственное растение к ране. Отморозкин завопил пуще прежнего.

— Похоже, не помогает! — крикнул орк через плечо Дурошлёпу.

— Быть такого не может! Подорожник и капустный лист лечат всё!

Увы, как ни старался Витюня прикладывать подорожник, кровь продолжала литься ручьём из раны товарища. Глупый Отморозкин вложил все очки в силу, ловкость и волю, но совершенно не прокачал телосложения. Это стоило ему жизни.

Через какое-то время Отморозкин перестал кричать, повернул к варвару невероятно уставшее лицо:

— Скажи моей маме, что…

Глаза разбойника закатились, и он испустил дух. Витюня выронил окровавленные листы подорожника:

— Отморозкин! Не-е-е-ет!!!

— Я же говорил, капустный лист нужен, — констатировал сидящий под деревом Дурошлёп, который и сам выглядел весьма скверно. — Принеси мне какие-нибудь тряпки и крепкие палки, орчара. Похоже, у меня перелом, надо зафиксировать ногу.

Витюня рассеянно огляделся по сторонам, осматривая сцену побоища.

— Пограбили, называется, караваны, — пробурчал расстроенный орк. — Твою мать!

Глава 8. Люди барона

Кажется, что бесстыдному человеку, хвастуну, хитрецу, хулителю, дерзкому и бездельнику живётся легко; что тяжела жизнь того смертного, который непрестанно стремится к непорочному, всегда кроток, разумен, бескорыстен; но это только кажется. Первый всегда тревожен, второй всегда спокоен.

Гаутама Будда

Тела Отморозкина и охранника решили не хоронить, а сжечь вместе с телегой взятого ранее в плен селянина. С недавних пор варвар вообще любил сжигать всё, что горело. К тому же нет трупа — нет преступления, от улик лучше избавляться сразу и самым решительным образом. Орк заживо сжёг бы и пленённого крестьянина, но за того заступился Дурошлёп, который и сам был выходцем из какой-то убогой деревни. Однако отпускать бедолагу на все четыре стороны тоже было небезопасно: вкупе с улизнувшим торговцем, шансы превратиться из выслеживающих жертву охотников в добычу стражников драматически возрастали. Сошлись на том, что связанного селянина перенесли из леса к руинам моста, где на того точно рано или поздно наткнутся местные жители.

Сами же разбойники разделились: Дурошлёп направился в обход большой деревни — почти наверняка кто-нибудь сразу узнал бы повозку проходившего через селение всего полдня назад купца. А вот Витюня должен был в эту самую деревню всё-таки заскочить, чтобы купить на имевшиеся деньги лечебные снадобья. Затем на телеге «печенега» он собирался сразу же пуститься в путь дальше, нагоняя повозку с раненым Дурошлёпом.

Присвоенную ранее стёганку и лук воина пришлось отложить, их тоже мог опознать кто-то из местных. Виталик не решился доверить своё новое снаряжение Дурошлёпу, вместо этого спрятав броню в сундук гнома. Не поместившийся в сундучок лук варвар положил на дно телеги, прикрыв кучей «одолженной» у селянина репы. Теперь, если его новый партнёр позарится на товары купца и не станет дожидаться занятого покупками орка, Витюня всё равно окажется в плюсе. Наученный горьким жизненным опытом россиянин не был склонен полагаться на кого бы то ни было: Виталика не раз кидали «друзья» и даже родные, а здесь всего лишь совсем недавно освобождённый им персонаж. Если нейросеть и правда обучалась на основе истории реального мира, то имелись все шансы никогда более не встретиться с Дурошлёпом.

Тем не менее разбойникам действительно были нужны лечебные снадобья, поэтому стоило рискнуть разделившись. Подорожники и капустные листики в этой игре лечили скверно, нейросеть явно недооценивала мощь народной медицины! Ох уж этот искусственный «интеллект».

Зелья удалось купить без проблем. Каждая скляночка стоила пол серебряника и, с учётом небольшого уровня орка, восстанавливала от тридцати до пятидесяти процентов очков здоровья от максимума. Жаль, что на бутылочках не было ничего написано о составе — Виталику очень хотелось узнать, как нейросеть обосновывает столь сильный лечебный эффект снадобья, запросто продаваемого в пусть и большой, но всего лишь деревне.

«Небось, как всегда, всё объясняется магией-шмагией. Хорошо быть создателем фэнтези-мира, в любой непонятной ситуации можно просто развести руки и сказать: а теперь колдовство», — фыркнул Виталик. — «Я всё-таки против подобного упрощения и вообще за научный подход». — И нет, собственные рассуждения о чудодейственном подорожнике не вызывали в сознании геймера ни малейшего диссонанса. Ведь критическое мышление — это относиться критически ко всему, что тебе не нравится, правильно?

Витюня выпил сразу две бутылочки волшебного зелья, восстановив здоровье до девяноста процентов от максимума. Так хорошо он себя не чувствовал с самого начала игры, когда инструктор провалил его под землю, чтобы продемонстрировать своё превосходство. «Да, хозяин!» — что ж, помним-помним.

Ещё пару склянок орк оставил для Дурошлёпа, на большее позаимствованного у «печенега» серебра не хватило. Зато на оставшиеся медяки наверняка можно было слегка поразвлечься в трактире, посмотреть на эффект от выпитого в игре алкоголя. Купив самую дешёвую, но новую тунику, чтобы его снова не приняли за попрошайку, варвар гордо отправился в придорожное питейно-спальное заведение.

— Здорово, мужичьё! — поприветствовал орк собравшихся в общем зале. — Да вы не пяльтесь так, словно чёрта увидели! — решил сразу прояснить своё происхождение варвар. — Ну орк я, и чё? Охранником у торговцев работаю, всё по-белому.

Вряд ли собравшиеся