Веррьер, которых поселил в коттедже близ Ла Шевретт. Тем временем его жена родила ему двоих детей. В 1748 году он вернулся из поездки по провинциям, переспал с женой и заразил ее сифилисом. Разбитая здоровьем и духом, она добилась законного развода с мужем. Он согласился на щедрую компенсацию, она унаследовала состояние своего дяди, сохранила Ла Шевретт, пыталась забыть о своем несчастье, заботясь о детях и помогая друзьям. Когда одна из них, госпожа де Жюлли, смертельно заболела оспой, Луиза отправилась ухаживать за ней и оставалась с ней до конца, рискуя заразиться инфекцией, которая могла убить ее или изуродовать на всю жизнь.

Все ее друзья согласились, что она должна завести любовника. Один из них появился (1746), тот самый Дюпен де Франсуа, который дал работу Руссо. Он начал с музыки, а закончил сифилисом; вскоре он вылечился, а она продолжала страдать.156 Он вместе с ее мужем делился с Десмуазелями де Веррьер. Дуэлос прямо сказал ей: «Между Франсуа и вашим мужем есть две сестры».157 Она впала в бред, который продолжался тридцать часов. Дюлос попытался занять место Дюпена, но она прогнала его. К этим несчастьям добавилось еще одно. Умирая, госпожа де Жюлли передала Луизе пачку бумаг, раскрывающих ее похождения, с убедительной просьбой сжечь их. Луиза так и сделала. Тогда господин де Жюлли обвинил ее в том, что она сознательно сожгла свидетельства о своих долгах перед ним. Она отвергла обвинение, но видимость была против нее, так как было известно, что, несмотря на разрыв, она оказывала мужу финансовую помощь.

Именно в этот момент в драму вступает Гримм. В 1751 году Руссо познакомил его с Луизой; несколько раз они вместе играли и пели музыку. Однажды вечером на приеме у графа фон Фризена один из гостей выразил убеждение в виновности мадам д'Эпинэ. Гримм выступил в ее защиту; спор перешел в поединок, обвинитель и защитник сразились на дуэли; Гримм был легко ранен. Вскоре после этого пропавшие документы были найдены, мадам оправдали, она поблагодарила Гримма как своего кавалера, и их взаимное уважение переросло в одну из самых прочных любовей того переменчивого века. Когда барон д'Ольбах заболел от горя из-за смерти жены, а Гримм уехал ухаживать за ним в деревню, Луиза спросила его: «А кто будет моим рыцарем, месье, если на меня нападут в ваше отсутствие?» Гримм ответил: «Тот же, кто и раньше — ваша прошлая жизнь».158 Ответ был не то чтобы нелепым, но выше всяких похвал.

Руссо познакомился с мадам д'Эпинэ в 1748 году у мадам Дюпен. Она пригласила его в Ла Шевретт. В ее «Мемуарах» он описан достаточно полно:

Он делает комплименты, но не вежлив, или, по крайней мере, лишен налета вежливости. Кажется, что он не знаком с правилами поведения в обществе, но легко заметить, что он бесконечно умен. У него смуглый цвет лица, белые глаза, которые переполнены огнем и придают оживление его выражению… Говорят, что у него плохое здоровье, и он терпит муки, которые тщательно скрывает. Именно это, как мне кажется, и придает ему время от времени угрюмость».159

Его изображение не слишком галантно:

Ее разговор, хотя и был достаточно приятным в смешанной компании, был неинтересен наедине. Я с удовольствием оказывал ей маленькие знаки внимания и дарил ей маленькие братские поцелуи, которые, казалось, были не более чувственными, чем у нее самой…Она была очень худа, очень бледна, и грудь у нее была как тыльная сторона ладони. Одного этого недостатка было бы достаточно, чтобы умерить мои самые пылкие желания».160

В течение семи лет его принимали в доме мадам д'Эпинэ. Видя, как ему неуютно в Париже, она думала о том, как помочь ему, но знала, что он откажется от денег. Однажды, когда они гуляли по парку за Ла Шевретт, она показала ему коттедж под названием «Эрмитаж», который принадлежал ее мужу. Он не использовался и был в запустении, но его расположение на самом краю леса Монморанси вызвало у Руссо восклицание: «Ах, мадам, какое восхитительное жилище! Это убежище было специально подготовлено для меня».161 Мадам ничего не ответила, но когда в сентябре 1755 года они снова отправились в коттедж, Руссо с удивлением обнаружил, что он отремонтирован, шесть комнат обставлены, а территория ухожена и опрятна. Он цитирует ее слова: «Моя дорогая, вот ваше убежище; вы сами выбрали его; дружба предлагает его вам. Надеюсь, это избавит вас от жестокой мысли о разлуке со мной». Она знала, что он подумывал о том, чтобы жить в Швейцарии; возможно, она не знала, что его энтузиазм по поводу Женевы остыл. Он «омыл слезами благодетельную руку» своей подруги, но не решался принять ее предложение. Она убедила Терезу и мадам Левассер принять ее план, и «в конце концов она одержала победу над всеми моими решениями».

В Пасхальное воскресенье 1756 года, дополнив свой дар изяществом, она приехала в Париж в своей карете и отвезла своего «медведя», как она его называла, вместе с его хозяйкой и тещей в Эрмитаж. Тереза не радовалась разлуке с Парижем, но Руссо, нюхая воздух, был счастлив как никогда со времен своей идиллии с мадам де Варенс. «9 апреля 1756 года я начал жить».162 Гримм омрачил это событие предупреждением госпоже д'Эпинэ:

Вы оказываете Руссо очень плохую услугу, отдавая ему Эрмитаж, но себе вы оказываете гораздо худшую. Одиночество завершит работу по очернению его воображения; все его друзья будут в его глазах несправедливыми и неблагодарными, и вы в первую очередь, если хоть раз откажетесь отдать себя в его распоряжение.163

Затем Гримм, теперь уже секретарь маршала д'Эстре, отправился играть свою роль в войне, которой предстояло перекроить карту мира.

ГЛАВА II. Семилетняя война 1756–63 гг.

I. КАК НАЧАТЬ ВОЙНУ

К 1756 году в Европе было восемь лет мира. Но война за австрийское наследство ничего не решила. Австрия оказалась неуверенной в Богемии и Италии, Пруссия — в Силезии, Британия — в Ганновере, Франция — в