стену. Плечи сдавила усталость, а где-то в грудной клетке появилось ленивое, тягучее равнодушие ко всему, что говорит ему сын. Все эти обидные слова – сколько раз он их слышал?

– У тебя характер, как у матери, – сказал он спокойно.

– Не напоминай мне о ней! – хрипло выдавил Вадим.

– Прекрати скандалить, хорошо? Я тоже устал. И вот еще что: не хочешь работать в фирме – не работай.

– Что? – не поверил своим ушам Вадим.

– Что слышал. Завтра можешь не приходить на работу.

– Ты меня выгоняешь?

– Не выгоняю. Освобождаю. Мне не нужен капризный ребенок в подчинении. Разберись в себе для начала, ладно? А я спать. Завтра опять рано вставать.

– Папа…

– Я все сказал. Отдохни. Подумай. Определись. Спокойной ночи.

40

В понедельник утром Вадим вновь стоял у двери Ское и нажимал на кнопку звонка. Ское открыл.

– Сдается мне, – сказал он с улыбкой, – что ты полюбил вафли.

– Отец выгнал меня с работы, – ответил Вадим.

Ское перестал улыбаться.

– Заходи.

Они расположились на кухне. Вадим молчал, пока Ское разливал по чашкам чай, а Ское вспоминал, как тот не раз приходил к нему, когда случались трудности.

– Поссорились? – нарушил молчание Ское.

– Да нет. Я пытался поссориться, но не получилось.

– Тогда что произошло?

Вадим сделал глоток чая, обжег губы и закусил вафлей.

– Я правда не хочу работать в фирме отца, – признался он. – И отец это понял. Он отпустил меня. Уволил, можно сказать.

– А чем ты хочешь заниматься?

– Не знаю. Ничем. Он прав. Мне надо подумать.

Вадим затих на несколько минут. Ское тоже молчал, чтобы не прерывать ход его мыслей.

– Я не знаю, Ское. Кажется, я ни на что не гожусь, – проговорил он наконец. – Все бесит. И больше всего – быть в подчинении у отца. Меня воротит от этого!

– Раньше тебе нравилось фотографировать, помнишь? И рисовать.

– Этим не заработаешь на жизнь. Что за профессия – художник? Тем более у меня нет специального образования.

– И снимать кино тебе нравилось.

– Из той же категории. Я, конечно, понимаю, что ты учишься на режиссера. Но сколько выпускников в конце концов становятся известными режиссерами?

– Единицы.

– Ну и зачем это нужно?

– Затем, что иначе я не могу.

– А я могу иначе. Могу не быть художником. И оператором тоже могу не быть. Как там клуб масок? – резко сменил тему Вадим.

– Нашел здание. Но собрание уже кончилось на тот момент. Зато я встретил козу.

– Козу? Хотя что это я. Конечно, козу, кого же еще.

– Девушку из клуба в маске козы.

– И что говорит коза?

– Ничего. Она убежала от меня.

– Убежала от тебя? Нестандартное поведение для девушки. Обычно они бегут в обратную сторону – к тебе, а не от тебя. И что теперь будешь делать? Искать ее? Ты же всегда кого-нибудь ищешь.

– Иногда, чтобы найти, нужно бросить поиски.

– Фраза в духе ванильных цитат.

– В сказке тоже была девушка в маске козы. В конце оказалось, что под маской скрывалась злая волшебница. Она украла у принца корабль.

– Думаешь, коза вышла к тебе прямиком из сказки?

– Всякое бывает.

– Это бред! Все еще веришь, что эти сказки о тебе? Невозможно. Какой-то незнакомый мужик продает тебе текст, в котором снова эта история о принце и волшебнице.

Ское промолчал в ответ.

– Признай, что это просто совпадение. Ты не принц. И никаких синеволосых волшебниц тоже не бывает.

Ское не хотел ничего признавать. Он разглядывал поднимающийся над поверхностью чая пар с преувеличенным вниманием и упрямо молчал.

– Ты как ребенок, который остался маленьким, когда все его сверстники уже выросли. Где-то я такое читал.

– Питер Пэн, – подсказал Ское.

– Точно. И он тоже летал – правда, без корабля.

– И я летаю без корабля. Главным образом на самолете.

– Я не верю в сказки. И не верю в козу. И в клуб масок – нет никакого клуба, ты все придумал. И про синеволосую волшебницу тогда, три года назад, тоже наверняка придумал. И еще: я не верю, что ты найдешь Нику.

Ское посмотрел в глаза Вадиму.

– И в меня не веришь? Я же принц, – и горько усмехнулся.

– Никакой ты не принц, а обычный человек. Признай это наконец.

Ское стало грустно. Он поднялся со стула и отвернулся к окну. По стеклу текли ручейки, а у подъезда уже собралась небольшая лужа.

– Зачем же ты согласился снимать со мной фильм?

– Не знаю. В какой-то момент показалось, что все может быть как раньше. Но мне уже не шестнадцать, да и искать корабли на крышах никогда не было делом моей жизни. В общем, я пойду, – сказал Вадим в спину Ское. Тот все еще стоял у окна.

Не оборачиваясь, Ское предложил:

– Возьми мой зонт. Там дождь.

– Обойдусь. Я не боюсь воды.

41

После свидания, которое на этот раз решили провести в кинотеатре за просмотром свежего ужастика, Вадим проводил Кристину до консерваторского общежития и теперь направлялся обратно. Когда вошел в дом, сразу заметил на вешалке у двери женский плащ. И даже узнал этот плащ. Из глубины дома доносились приглушенные голоса.

Снял обувь и, стараясь ступать тихо, приблизился к приоткрытой двери гостиной.

– Я хочу встретиться с сыном, только и всего. Иначе не летела бы сюда семь часов с пересадкой.

– Не думаю, что он захочет видеть тебя.

– Я это знаю, Леша! Он добавил мой номер в черный список. Теперь я не могу дозвониться. Пробовала с других номеров – просто не берет трубку.

– Вернется домой – сама с ним говори.

– Приходила сегодня в офис, рассчитывала застать его там.

– Я его уволил.

– Что? Да как ты мог?!

– Не желает работать под моим началом. Я решил: пусть поразмыслит. Не буду заставлять, надоели его вспышки по любому поводу. Так что в офисе встретить его теперь проблематично. Жди здесь, должен скоро прийти.

– А где он?

– Гуляет с девушкой.

– Леша, я не могу так больше! Я очень скучаю.

– Ты сама нас бросила ради какого-то…

– Не надо, Леша, не говори гадостей, ты его совсем не знаешь!

– И знать не хочу. В любом случае, это твое решение. И заставлять Вадима общаться с тобой я не собираюсь.

– Поговори с ним. Пожалуйста. Он же придет сейчас и… я не знаю. Не захочет меня видеть в лучшем случае. Поговори с ним предварительно.

– Не буду. Да и это бы не помогло, ты ведь знаешь нашего сына.

– Не общалась с ним уже три месяца. Когда он узнал обо всем, то хотя бы кричал на меня. А теперь молчит. Леша, помоги.

В узкую дверную щель Вадим не видел ни отца, ни матери, только пустой диван, журнальный столик и вазу с пышными цветами на нем. Значит, сидят в креслах по разным углам комнаты.

Вадим не стал слушать дальше. Вернулся в прихожую, надел обувь, вышел наружу и беззвучно прикрыл за собой дверь.

42

– В каком смысле под окном?

– В самом прямом.

Кристина подошла к окну. Внизу стоял Вадим. Он помахал ей телефоном и вновь приложил его к уху.

– И что