В глазах князей одновременно мелькнула тень удовлетворения, им понравилось, что новоиспеченный «коллега» не терялся, несмотря на юные годы.

— Сразу скажу, мы прибыли не от Совета, — густым басом, произнес Корсаков, оправдывая дородное телосложение. На фоне поджарого Волкова он выглядел тяжеловесом, напоминая борца.

— Это наша частная инициатива, — подхватил Волков-Русов, глядя немигающим взглядом. Голос прозвучал с легкой хрипотцой, легко представить, как вместо него из горла князя вырывается волчий рык.

Интересные дяденьки. Опасные. И сильные, именно личной силой, а не выставленным напоказ титулом.

Разум провалился в транс, разгоняя сознание, давая возможность за короткое время просчитать всевозможные варианты. Волков-Русы — могущественный клан с обширными владениями в Сибири, сильные, амбициозные, агрессивные. Корсаковы — полные антиподы, с фокусом на развитие речного снабжения и торговли, где важен покой.

Что могло заставить представителей двух столь разных родов объединиться? Только одно — интриги внутри Совета. Меня хотят использовать в своих целях, вероятно, как дополнительный рычаг давления на другие фракции или группы. Так что все заявления о частной инициативе полная ерунда, как минимум лукавство об истинных причинах прихода.

— Это называется «слияние». Кто-то называет это одержимостью, но на мой взгляд это чушь. Просто слабые духом ломаются, сходят с ума, и после это списывают на влияние стихии. Хотя на самом деле, это человек виноват в том, что не смог выдержать испытание, — ровным тоном произнес Волков-Русов. — Такая практика подготовки порочна, она делает слабым, уязвимым перед чистой стихией.

Заявление удивило. Инициация? Это при чем? Или дело и впрямь не в интригах? Быть марионеткой для опытных манипуляторов все равно, что нарисовать на лбу мишень для их оппонентов.

— В старые времена основатели кланов подчиняли себе места силы за счет чистой воли. Их никто заранее не готовил, не тренировал, не учил контролю. Они впускали в себя стихию полностью, позволяя дойти до самых дальних уголков, тем самым наделяя магический дар твёрдости алмаза, — басовитым голосом подхватил Корсаков. — Это позволяло полностью овладеть родовым источником.

Последовала короткая пауза, испытывающий взгляд и вопрос, заданный мягким тоном:

— Полагаю вам это знакомо, молодой человек.

Я на автомате кивнул, потому что действительно понял, о чем речь.

— Ты интуитивно ощущаешь силу, можешь ей управлять. Тебе не нужны костыли в виде постоянно подвешенных схем-чар, — продолжил Волков.

Разум машинально отметил: схем-чары — формы-матрицы не до конца активированных заклинаний по-старинному.

— Это дает тебе невероятное преимущество, которое необходимо использовать, — добавил Корсаков.

Они походили на хорошо слаженный дуэт, где каждый играет свою роль. Мое лицо прорезала кривая усмешка:

— Остальные так не думают, — прямой намек на других патриархов. — И не считают такую инициацию преимуществом.

Волков хищно усмехнулся в ответ.

— Поэтому они слабые, и с каждым поколением становятся еще слабее.

— Проблема в том, что они этого не видят, — Корсаков развел руками, как бы говоря: что взять с ущербных.

На короткое время в комнате наступила тишина. Меня прощупывали, но делали это осторожно.

— Так что вы хотите? — как и полагается молодости, первым разрушил молчание я.

Точнее сделал это осознанно, именно так должны подумать сидящие напротив патриархи. Лучше сформировать образ, чтобы потом получить поле для маневра действовать не по шаблонам, когда от тебя ожидают одного, а ты поступаешь по-своему.

Понятия не имею откуда это, но инстинкт подсказывал, что лучше подстраховаться, чем потом жалеть, когда будет подстава. А она обязательно будет, с той или иной стороны.

— Мы всего лишь хотим сказать, что в Совете есть люди, которые понимают, что так называемая «одержимость» вовсе не повод, чтобы смещать властителя Удела с трона, — ровным тоном произнес Волков-Русов, и веско добавил: — Сколько бы ему не было лет.

Все-таки политика. Боятся прецедентов. Какая-то группировка в Совете просчитала риски возможных осложнений в будущем, и отправила эмиссаров договориться. Некоторые патриархи бояться, что в дальнейшем их тоже начнут снимать большинством голосов, и самостоятельности Уделов придет конец.

Что же, мне это выгодно. По крайней мере пока.

— Не буду скрывать, радостно слышать, что в Совете не все подверглись надуманным страхам об одержимости, — медленно произнес я, прикидывая, потребуют ли гости за помощь услуги в дальнейшем. Если новичку окажут поддержку, то он будет должен, а долги принято отдавать, особенно в таких случаях.

С другой стороны, я к ним не обращался, и потенциальная «помощь» может оказаться всего лишь иллюзией. Так что пошли они, лучше заранее ни на что не подписываться.

Видимо правильно поняв настрой собеседника, князья поднялись.

— В любом случае, мы лишь хотели сказать, что у клана Бельских в Совете есть сторонники, и мы понимаем, что зацикленность некоторых князей на так называемой «одержимости» не более, чем личная причуда, а не забота об общей безопасности, — заявил Волков-Русов.

Ну да, так я вам и поверил, скорее это вы свои задницы прикрываете на случай будущих проблем с другими фракциями, — подумал я, одновременно вставая и вежливо улыбаясь.

— Для меня честь познакомиться с вами, — сказал я.

Оба князя изобразили ответные улыбки, но в глазах стыл оценивающий лед. Они гадали, чего ожидать от непонятного персонажа уже перебаламутившего спокойное болото столицы. Похоже толком просканировать меня не удалось, и это смущало.

Как гостеприимный хозяин я проводил гостей до парадного входа, пожал на прощение руки, выслушав очередные реплики о готовности встать плечом к плечу на Совете, о традициях и правах властителей Уделов, и только после этого вернулся в дом.

Позже два кортежа остановились у безлюдной обочины, один пассажир пересел в другую машину, под присмотром телохранителей.

— Ну что скажешь Оскар Бенедиктович? — Корсаков тяжело вздохнул, утопая под собственным весом в кожаном сиденье комфортабельного седана Волков-Русов.

— У мальчика есть потенциал. Именно этого нам не хватало, — откликнулся хозяин автомобиля.

Корсаков на секунду задумался.

— А я вижу, что у волчонка прорезались зубки и