Я выскочила из душевой пулей в предбанник. Схватила полотенце, обернула его вокруг тела и с опаской покосилась на соединяющий обе комнаты проем, в котором застыл Гордеев. В отличие от меня, он стеснением не страдал. И не потрудился даже прикрыться. Так и стоял… чудовищно возбужденный и бесстыжий.

- Мне показалось, будто ты не против, - выделяя каждое слово, ответил он.

- Показалось – здесь ключевое слово, – я стиснула узел сильней. Так злясь… то ли на него, то ли на себя. Вообще себя не узнавая…

- Ма-а-айя…

Ну, вот опять! Опять он так говорит. И эти интонации… Наверняка дело в них, а не в моей распущенности.

- Ты не мог подождать в душевой, пока я оденусь? – резко поинтересовалась я, заставив его умолкнуть. Не желая анализировать то, что со мной происходило.

- Тебе же было хорошо со мной…

- Мне было хорошо со своей мечтой, Гордеев. Не обольщайся.

- И кто же был в твоей мечте?

Мне показалось, или на его щеке дернулся нерв? Да что ж такое-то!

- Это тебя не касается.

- Почему же? Я хочу знать, кто тебе делал хорошо моими руками… Тот человек, из-за которого ты сюда приехала?

Он попал точно в цель. И, наверное, из чувства противоречия, присущего каждой женщине, я бросила:

- Не угадал. Я представляла своего мужа. Бывшего, но он так старается все вернуть, что я подумала, а не дать ли ему еще один шанс?

Андрей стиснул зубы, отступил на шаг, а потом с таким грохотом захлопнул за собой дверь душевой, что я вздрогнула… Господи, зачем я это ляпнула? Что за бред?! И почему он так отреагировал? Будто я ему, по меньшей мере, изменила.

На влажное тело белье надевалось с трудом, а я так сильно торопилась сбежать, что оно буквально по швам трещало… Меня подгонял звук выключившейся в душевой воды. Я не могла себя заставить посмотреть ему в глаза, после всего того, что случилось. Было ужасно стыдно. И ведь мне некого было в том винить. Я сама дала повод думать о себе, как о доступной женщине. Даже дверь не закрыла. Почему-то и в голову не пришло, что кто-то, как и я, захочет принять душ так поздно.

Ежась на пронизывающем холодном ветру, я добежала до своего вагончика. Развесила сушиться полотенца и тут же юркнула под одеяло. От недавней усталости не осталось следа. Вместо крови по моим венам тек адреналин и, поступая в сердце, заставлял его сжиматься чаще… синхронизируя его ритм с пульсирующим внизу живота желанием. Я крутилась с боку на бок, не находя себя места и то и дело поглядывая на часы. А потом в дверь тихо постучали…

- Кто там? – прокричала я, на носочках подкравшись к двери.

- Гордеев. Ты кое-что забыла в душевой…

Я судорожно сглотнула. Мне с таким трудом удалось обуздать плотский голод, а он так быстро вернулся… стоило только услышать его тихий, бог его знает, от чего осипший голос…

- И поэтому ты ждал три часа, чтобы его вернуть? – спросила, забирая из его рук свой крестик.

- Не спалось, – буркнул Андрей. Провел ладонью по густой бороде, переступил с ноги на ногу. Пауза затягивалась, а я совершенно не понимала, чем ее заполнить. Я даже не понимала, чего хочу больше – чтобы он ушел, или чтобы остался… Пока я мучительно выискивала слова, тишину нарушило громкое урчание, доносящееся из…

- Ты сегодня ел? – прищурилась я. Андрей растерянно хлопнул глазами. Усмехнулся, прибил усевшегося на его голую руку комара и повел плечами:

- Не-а. Замотался.

Я пожевала губу и отошла в сторону. Пропуская его вперед. Не давая себе передумать.

- Ну, что стоишь? Заходи. Покормлю тебя.

- И чем я заслужил такую милость?

- Ничем… - усмехнулась я. - Это мой долг. Я же повариха. Забыл?

- А я уж думал, в тебе, наконец, проснулись чувства.

- К тебе?

- А к кому ж еще?

- Ну, допустим, они и не спали…

- Серьезно? И что же ты ко мне испытываешь?

Гордеев завалился на один-единственный стул, вытянул ноги и скрестил на груди руки, играя довольно неплохими мышцами. У меня во рту в который раз за день пересохло. Потому что, говоря откровенно, он будил во мне много… очень много непознанных чувств. Но я не могла в них признаться.

- Как насчет жалости? – вздернула бровь я.

- Для начала неплохо, – уверенно кивнул он, пододвигая к себе банку сардин и хлеб.

Та ночь была очень странной. Мы оба делали вид, что ничего не случилось, и просто… говорили. Обо всем. Андрей рассказывал о своем прошлом, травил байки об экспедициях, в которых ему довелось побывать, рассказал об интересных людях, с которыми в этих же экспедициях ему довелось познакомиться, а я слушала его, подперев щеку кулаком. И так мне хорошо было… Опомнились, лишь когда взглянули на часы. Впереди был двенадцатичасовый рабочий день, а мы даже не отдохнули. Андрей засобирался к себе. Бросил на меня прощальный взгляд, задержал в руке руку и ушел. А я, хоть и спать хотелось, приникла к окну и не отрывалась от него, пока за ним не закрылась дверь вагончика. Поспать мне удалось от силы пару часов, и свой подъем я оттягивала, насколько это было возможно. Так что к рабочему месту потом едва ли не бежала. И вот, когда я уже была практически у цели, это и случилось…

- Какого черта ты творишь?! – проорал Гордеев, вываливаясь из конторки.

- Я тебе сейчас покажу, какого…

Егоров толкнул Андрея раз… другой. Тот толкнул его в ответ, требуя, чтобы главный объяснился. Из домиков высыпали взбудораженные происходящим работяги. А я стояла, шокированно за этим всем наблюдая и не зная, как мне поступить.

- Я тебе сейчас покажу, как дорогостоящее оборудование портить! Я тебе все ноги сейчас переломаю, мразота…

Егоров размахнулся и что есть силы ударил Андрея кулаком по лицу. Тот отклонился, но его все равно зацепило.

- Да успокойся, ты! И объясни все нормально. Какого хера произошло?!

- А то ты не знаешь, что на буровой новью вывели из строя все оборудование!

- Не знаю! Я ночью за пределы поселка не выходил.

- А где ж ты ночевал, урод?! Или ты меня совсем за дурака держишь?

Гордеев осекся. И уловив это, Егоров ринулся на него с новой силой.

- Стойте! – заорала я. - Это какое-то недоразумение… Понятия не имею, что случилось, но в этом точно нет его вины. Андрей… ночью он со мной был.