Его собственная жизнь претерпела сильные изменения, поэтому казалось, что и дома все должно быть иначе.

Однако все было как раньше. Счета лежали там, где раньше, на плите стояли те же сковородки и кастрюли. Он почти забыл школу, но и в ней не было изменений. То же здание, те же коридоры, те же учителя.

И Дженни.

Он позабыл, что ее волосы мягкие, как шелк. Забыл, что значит быть центром вселенной для другого человека. Среди студентов, пытающихся получить хорошие оценки и поднять свой рейтинг, он забыл, как это – чувствовать себя любимым.

Рив был рад, что ему удалось прикрыть эту историю с фотографией Дженни на коробке молока для классного альбома.

В тот вечер они сидели на диване в гостиной его дома. Девушка лежала, положив голову ему на грудь. Он обнимал ее, разместив подбородок на ее голове.

Как только парень чуть ослаблял объятия, Дженни обнимала его крепче, потому что хотела чувствовать себя любимой и защищенной.

Она рассказала о репортере, который появился у дверей дома в день поцелуев. Хорошо, что в ту минуту его лица не было видно. Рив осознавал, что делал то же самое, что хотели сделать Тайлер и репортер, с той лишь разницей, что у него получилось, а у них нет.

Ему было сложно честно отвечать на ее вопросы, поэтому приходилось постоянно их обходить и лавировать. Он чувствовал себя, словно находился на улицах Бостона, – одна яма за другой, одна выбоина за другой. Рив даже не мог себе позволить говорить про работу на WSCK и не мог похвастаться успехами. Ему очень хотелось сказать: «Дженни, я – лучший диджей на радиостанции. Люди слушают ее только ради меня».

Так хотелось, чтобы она расцвела, рассмеялась своим чудесным смехом и поцеловала его до того, как закончила смеяться, чтобы радость пронзала ее до кончиков ногтей.

В поезде по дороге в Бостон он принял решение остановить программу.

Но сейчас в студии…

Дерек включил песню группы Fog и подготовил кассету Slow Burn. У Рива было достаточно времени, чтобы поговорить с Винни, Кэлом и Дереком. Эти люди любили беседовать, ведь на радио молчунов не держат.

Сделать паузу в программе «Дженни» не означало, что он уйдет совсем. Ему хотелось остаться в качестве обычного диджея.

«Интересно, – думал он, – если я останусь, смогу ли спокойно слушать Дерека? Не вырву ли у него из рук микрофон, чтобы возобновить передачу? Я ведь могу и не сдержаться. Значит, надо не просто остановиться, а уйти. Бросить радио, словно курящий, который резко завязывает и выбрасывает сигареты».

Уйти и больше не возвращаться. Больше не тусить с этими парнями и найти новых друзей.

– Винни, – произнес он и почувствовал, что в легких нет воздуха, чтобы договорить предложение до конца. – Я ухожу с радио.

– Перестань, тебе же тут нравится.

– Да. Но Дженни – это реальный человек. Она будет не в восторге от того, что я рассказываю.

Винни улыбнулся.

– Я так не думаю. Ты не уйдешь. Тебе нравится звук собственного голоса, нравится рейтинг, количество звонков, которое каждую неделю увеличивается. Ты «подсел», как наркоман.

«Нет, – подумал Рив, – я не «подсел». Я сильнее всего этого и могу контролировать ситуацию. Я больше не сделаю ни одной программы «Дженни».

Музыка становилась тише. Дерек начал говорить, когда в эфире звучали последние строчки песни.

Риву это очень не нравилось. Он считал, что только самовлюбленные диджеи могут себе позволить влезать в эфир, когда песня еще не закончилась. Рив точно не хотел быть таким.

Дерек удивил Рива тем, что объявил следующую «Дженни» и повернул подвижную ножку микрофона в сторону ведущего.

Слушатели ждали.

«Нет, я не буду», – приказал Рив самому себе.

Он подтолкнул микрофон обратно в сторону Дерека и вышел из студии.

Ради Дженни.

Он был горд собственным поведением. Чувствовал себя сильным и добродетельным. Может, когда-нибудь Рив выдвинет свою кандидатуру на президентских выборах.

По пути домой из магазина Джоди расположилась на заднем сиденье. Она предоставила Брайану место рядом с мамой, потому что ей самой надо было побыть одной. Девушка сползла по спинке сиденья, чтобы лица не было видно.

Она удивилась ответу мамы, потому что не ожидала получить разрешение поехать в Бостон. Значит, ей можно рисковать, делать свой выбор и быть независимой.

Риск.

После исчезновения Джен никому из детей семьи Спринг не разрешали рисковать.

Находившийся в Колорадо Стивен ничего не рассказывал им о своей жизни. Вообще ничего. Как он себя вел? Был паинькой, не пропускал занятия, спал по восемь часов в день, дружил с правильными и хорошими людьми? Или шел на риск? Занимался скайдайвингом? Покорял горы?

Джоди надеялась на последнее.

Как и у всех остальных, у нее были рыжие волосы. Но, в отличие от волос Дженни, ее были тонкими и прямыми, поэтому стрижки девушка предпочитала короткие.

Если она будет учиться в колледже в Бостоне, наверное, покрасит их в синий цвет. Виски сбреет. Сделает себе много дырок в ушах и пирсинг. Будет пугать людей, рядом с которыми сядет в общественном транспорте. А может, и не будет. Может, начнет носить длинные черные юбки и бусы из стекляруса. Или станет кататься по улицам города на роликовых коньках, в черной «косухе», с банданой вокруг шеи.

«Чего бы я хотела добиться в этой жизни, если сейчас появляется возможность выбора?» – думала она. – Не хочу иметь семью. Не хочу заводить детей. Не хочу бояться, что они потеряются. Я хочу много денег, прислугу, людей, которым буду приказывать, и личный самолет. Хочу путешествовать и носить красивую одежду. В следующей жизни, после того как покрашу волосы в синий».

Джоди была счастлива, и в голове крутилась только одна мысль: «Наконец-то».

Было холодно, но Риву нравилась подобная погода. Он вышел на улицу в рубашке с короткими рукавами. Прохлада приятно щекотала руки ниже локтя.

Он часто репетировал следующую программу в темноте. Когда вокруг были люди, не получалось сконцентрироваться. Он не мог даже мысленно настроиться и начать продумывать текст. В одиночестве в темноте можно было это делать, беззвучно шевеля губами или шепча отдельные фразы.

«С этим надо завязывать, – подумал он. – Я делаю это ради Дженни и даже не могу ей рассказать. Не могу похвастаться, какой я молодец. Глупо идти на какие-либо жертвы, если о них нельзя рассказать тому, ради кого на них идешь».

Здание научного факультета располагалось рядом с административным зданием. Мимо Рива прошел его преподаватель физики.

– Добрый вечер, профессор Брукнер.

Неожиданно он услышал в ответ:

– Привет, Рив.