— Вы всё-таки пленник. Я не могу позволить вам пользоваться магией в моём доме.

— Должен признаться, теперь я вас понимаю. Быть лишённым магии — ужасное чувство. Как будто вдруг лишился слуха или зрения.

— Да, именно так, — кивнул я. — Но, в отличие от меня, вам нужно только снять кулон.

— Вернее, мне нужно, чтобы его сняли вы! — резко парировал Пётр.

— Всё равно это проще, чем перестраивать духовное тело, — сказал я и добавил: — Полагаю, вы просили меня прийти не за этим.

Бехтеев положил книгу на пол и потёр колено. Как мне доложили, ранение в колено оказалось наиболее серьёзным. Несмотря на заклинания целителей и зелья лекарей, для полного восстановления требовалось время.

— Слышал, вы достигли успехов на поле боя, — Пётр опять начал издалека.

— Так и есть. Ваша гвардия была разбита в лесу. Вам интересны подробности?

— Не слишком. Я лишь хотел узнать: надеюсь, вы не думаете, что на этом всё кончится и мой отец признает вас победителем?

— Конечно, нет, — улыбнулся я. — Война продолжается. Мы только начали.

— И вы надеетесь выиграть?

— Сдаваться точно не намерен. К чему вы ведёте?

Пётр помолчал, потёр тонкий шрам на щеке и заговорщицки наклонился вперёд:

— Перейдем на «ты», Эспер?

— Помнится, ты уже перешёл, когда мы сражались во дворе, — напомнил я.

— Не будь там твоих солдат, бой завершился бы иначе, — помрачнел Бехтеев.

— Возможно. Когда война закончится, я не против дружеской дуэли.

Пётр посмотрел мне в глаза долгим задумчивым взглядом. Будто надеялся отыскать там что-то.

— Зря ты ввязался в это, — сказал он. — Мог бы просто доказать в суде, что Алексей застрелился сам.

Ого. Такого я не ожидал. С трудом удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

— Мог бы, — кивнул я. — Но суд дело долгое. Вы бы всё равно напали. И если бы твой род хотел продолжения войны, то вы нашли бы способ затянуть расследование.

— Да, пожалуй. Но ты мог бы отсидеться, бежать в Москву к брату или что-то ещё. А теперь придётся идти до конца.

— Я всегда иду до конца. Я же не дурак, Пётр. Прекрасно понимаю, что война готовилась и без того, а гибель Алексея стала удачным поводом.

— С чего ты это взял? — подозрительно прищурился Бехтеев.

— Сказал же — я не дурак. Всё довольно очевидно, если подумать.

Немного помолчав, Пётр сказал:

— Ты прав. Я и начал этот разговор только потому, что был уверен — ты уже и сам всё понял.

— И чем же это я не понравился рязанскому князю?

Бехтеев усмехнулся:

— Ну, я же говорю, ты обо всём догадался. Князю Молотову на тебя плевать. Он готовится к войне с Владиславом, ну а ты — его брат, пусть и изгнанник.

— И зачем двум князьям воевать между собой? Такого уже сотни лет не было.

— Этого я не знаю и знать не хочу. Какая-то причина есть. Скорее всего, даже не одна. Лучше тебе спросить об этом брата.

— Сомневаюсь, что он расскажет, — ухмыльнулся я.

— Вот и нам ничего не рассказывают. Мы, конечно, графский род, но от настоящей власти далеки. Там идёт большая игра, в которую нам лучше не лезть, — Пётр ткнул пальцем в потолок. — Поэтому мне интересно: зачем в неё влез ты?

— Я был вынужден. Либо вы атакуете первыми, либо я.

— В целом, разумно. Но скажу тебе, как есть, Эспер: ты пытаешься откусить кусок, который не в силах проглотить. Даже если ты каким-то чудом выиграешь войну с моим родом, от тебя не отстанут. Даже наоборот — с удвоенной силой попытаются задавить.

— И что ты предлагаешь, сдаться? — хмыкнув, спросил я.

— Да, — серьёзно кивнул Бехтеев. — Признай поражение, и тебя исключат из уравнения большой игры.

— А кто сказал, что мне этого хочется? Вообще-то, я сын князя. Меня готовили к крупным партиям. Ты не представляешь, насколько хорошо.

— Судя по твоим деловым и прочим успехам, вполне представляю, — с оттенками зависти и уважения сказал Пётр. — Но теперь ты не княжич, а мелкий сибирский барон, уж прости за откровенность.

— А какая разница? Образование и навыки остались при мне. Они помогут достать всё остальное.

— Если тебе позволят.

— А кто мне запретит?

Бехтеев с непонятной интонацией хмыкнул и откинулся на спинку стула. Снова потёр колено и посмотрел в окно.

— Возможно, что и нам не стоило в это влезать, — задумчиво сказал он, будто разговаривая с самим собой. — Мы с отцом понимали, что нас просто хотят использовать в качестве пешки. Несмотря на титул, нас нельзя считать фигурой в партии властителей.

«Неужели всё настолько серьёзно?» — подумал я и тут же ответил себе: да. Всё именно настолько серьёзно. А может быть, ещё серьёзнее,