Шрифт:
Закладка:
Данила Евгеньевич даже подался вперед от неординарности сделанного предположения.
— Ты хочешь сказать…
— Бастард. И игры с фамилией в данном случае — неплохой вариант. Та, да не та, — с намеком улыбнулась Людмила Викторовна. — А зная отношение главы рода к «лишним» детям, едва ли не идеальный. Целительницу, да такого уровня, он и не захочет, а рано или поздно признает.
Данила Евгеньевич согласился не сразу. Сначала вновь откинулся на спинку кресла, потом, словно спохватившись, что расслабляться рано, выпрямился. Сдвинул планшет…
— Ей может грозить опасность. Если мы…
— Да, может, но не от твоего к ней внимания, — поправила Людмила Викторовна супруга. — Единственное, что меня беспокоит, — твое письмо Ирине Константиновне, но я попробую избавить ее от подозрений.
— Выставишь меня старым маразматиком? — рассмеялся Данила Евгеньевич. — Мол, совсем выжил из ума, раз девиц начал путать.
— Главное, чтобы ты внутрях ничего не перепутал, — поддержала его смехом Людмила Викторовна. Потом задумчиво произнесла: — И все-таки интересно: чья же она дочь?
Данила Евгеньевич кивнул — ему тоже было интересно, потом хмыкнул:
— А ты заметила, как она разворачивает диагностическое плетение?
Перед глазами тут же возник образ девушки, о которой они говорили. Сосредоточенное лицо, чуть наморщенный лоб. Прищуренный взгляд… А потом пальцы начинали двигаться, создавая сложный узор, от правильности которого зависела порой жизнь человека.
— Она не сбрасывает его полностью, а словно делит на блоки…
— Как делают полевые лекари! — вскочила с дивана Людмила Викторовна. Стремительно подошла к столу. — Тогда я знаю, чья она дочь!
— И чья?! — поторопил супругу Данила Евгеньевич.
От нетерпения аж сердце зашлось, застучало где-то в горле, даря ни с чем не сравнимое ощущение прикосновения к тайне.
— Василия Салтыкова, третьего из сыновей главы. Если ты помнишь…
Да, Данила Евгеньевич помнил. Спокойный, уравновешенный, может быть, даже слегка робкий Василий, бывший его студентом, преображался, когда речь заходила о целительстве.
Быстрый ум, четкие, выверенные движения. И способность брать ответственность.
Он не жил в его флигеле, но лишь потому, что не нуждался в приюте.
— Полковой лекарь гвардейского Измайловского полка. Участвовал в Персидском конфликте… — продолжая обдумывать высказанное Людмилой Викторовной предположение, протянул он. — И как раз около восемнадцати лет назад, чтобы служба безопасности рода не раскопала интрижку. А отчество? — вскинулся он, мысленно наткнувшись на несоответствие.
— Да кто его знает, — равнодушно пожала плечами Людмила Викторовна. — Может, мать в честь своего отца дала, раз уж без мужа. А может, документы такие выправили. Разве это имеет значение?
— Ну, раз не имеет… — поднялся и профессор. Обойдя стол, притянул Людмилу Викторовну к себе. — Значит, девочка остается у нас. Более того…
Людмила Викторовна взглядом дала понять, что согласна с ним.
Говорить о том, что оба будут не только покровительствовать талантливой студентке, но и оберегать ее от возможных проблем, уже не стоило.
— Ты на него не сердись. — Юля переложила на тарелку очередной фаршированный блинчик. Взялась за приборы. — Год назад была у него нехорошая история с целительницей из вашей академии.
Поговорить вчера вечером нам с Юлей не удалось. Во-первых, присутствие Сергея лишало разговор нужной откровенности. Во-вторых, эмоции были слишком яркими, чтобы делать правильные выводы.
Когда вернулись домой, Юля попыталась вызвать меня на откровенность, но я сослалась на усталость и пообещала, что расскажу все утром. Отвертеться от общения не рассчитывала — уже успела узнать Юлю поближе, но хотя бы собрать мысли в кучу…
Утром мне «повезло». Чета Соколовых покинула дом раньше обычного, Янка с братом, помня про каникулы, вставали только к обеду, так что за столом мы с Юлей были вдвоем.
— У всех бывают нехорошие истории, — предпочтя блинчикам сырники со сметаной, равнодушно произнесла я. — Но это не значит, что можно срываться на правых и виноватых.
— Не значит, — глядя на меня с лукавой улыбкой, заметила Юля. — Но понять-то можно…
— Понять, наверное, можно, — была вынуждена согласиться я. И, не выдержав ее взгляда, все-таки рассмеялась. — Ладно, рассказывай про ту нехорошую историю.
Эту черту — добиваться своего любыми способами — у своей новой подружки я тоже приметила. В ход шло все. А учитывая природное обаяние и талант разбираться в людях, этого всего было предостаточно.
— Да там и рассказывать особо нечего, — вроде как пошла на попятный Юля.
Теперь уже мне пришлось посмотреть на подружку по-особенному. Мол, ты подумай, я ведь могу и отомстить.
— Ой, боюсь, боюсь! — отодвигая тарелку, захихикала Юля.
— И правильно делаешь… — вооружившись вилкой и ножом, замогильным голосом протянула я.
Юля от смеха едва не сползла со стула. Я успела доесть сырник, когда она наконец успокоилась. Промокнув салфеткой выступившие от смеха слезы, долила в чашку чай, посмотрела на меня…
— Там и рассказывать особо нечего, — повторила она практически серьезно. — На балу первокурсников познакомился с целительницей. Девчонка со способностями, дворянка. Род из небогатых, но с древней историей.
— Мезальянс, но при особом желании можно и закрыть глаза, — хмыкнула я.
Этот взгляд Юли на меня был уже другим. Словно она только что сделала очередное открытие.
Я вздохнула и развела руками. Да — цинично, но лично меня жизнь от романтических бредней отучила довольно рано.
— Да не было там особой любви, — отпив из чашки, без особых эмоций заметила Юля, — но увлекся Сашка серьезно. Это Илюха Воронцов у нас ловелас, ни одной юбки не пропускает, а этот не то что разборчивый — целеустремленный. Уже с первого старшего готовился к поступлению в военное училище. Только об этом и думал.
— Так он у нас сама невинность… — с многозначительной улыбкой, глубоким грудным голосом протянула я.
Юля сначала не поняла, а когда до нее дошло, едва снова не свалилась со стула.
— Ты хоть предупреждай, — жалобно попросила она через минуту.
— Обязательно, — продолжая играть роль этакой коварной соблазнительницы, заверила я ее. — И что там про саму невинность?
— А! — отмахнулась она. — А то не знаешь, как им девок подкладывают, чтобы желания в голову не били.
— Тогда все действительно серьезно, — уже без кривлянья согласилась я с тем, с чего начался разговор.
— Более чем, — нахмурилась Юля. — Он из-за нее даже в самоволку ходил. Лишь бы встретиться, да хоть полчаса побыть вместе.
