Вечером его отец приезжал к нам разбираться, но на попытку высказаться папенька ответил: никогда не станет мужчиной тот, кто смеет оскорблять будущую целительницу.

Как ни странно, этого хватило. Похоже, у тех, кто побывал на войне, некоторые ценности уже в глубинной памяти.

— Ну что, возвращаемся? — вернул меня Игорь из прошлого. Забрал уже пустую кружку. И вдруг подался вперед.

Его глаза оказались совсем близко. Его губы…

— А вот и наши голубки…

— Кто-то успел напиться, — резко отстранился Игорь. И добавил, разворачиваясь: — Только не влезай.

Кивать я не стала. Мало ли… Так и стояла, глядя на воду и пытаясь понять, что это только что было.

— Девочка не там ищет покровителя, — между тем продолжил Трубецкой, которого я узнала по голосу. — Сашенька, тебе надо было ко мне или к Воронцову. Мы не обидим. Мы щедрые.

Тут уж я не сдержалась. Развернулась…

Трубецкой стоял совсем близко, в полутора-двух шагах от меня. Смотрел и скалился злой, куражливой улыбкой.

Все остальное я сделала не задумываясь. Так, как учил Реваз. Подшаг, движение корпусом и не удар, два тычка в болевые точки с коротким импульсом. Первый тут же отсушил Трубецкому правую руку, второй заставил согнуться и ловить ртом воздух.

В следующее мгновение я уже отступила, глядя на дело рук своих, но не забывая, что противник непредсказуем и может уметь блокировать подобное воздействие.

Трубецкой не умел. Покачнувшись, упал на колени и завалился на бок, тяжело, прерывисто дыша.

— Кажется, я зря торопился.

Появление еще одного участника я пропустила. Сергей возник из темноты, словно вылепился из сумрака. Вышел на пристань, окинул нас быстрым, все замечающим взглядом. Чуть расслабился и даже отошел в сторону, словно предлагая нам закончить представление самим.

Игорь не подкачал.

— У вас на Урале все девчонки такие? — отдав мне кружки, присел он рядом с Трубецким.

— Через минуту будет в порядке, — не пропустила я момент развертывания диагностической магемы.

— Ну, если так… — «очистив» руки, поднялся Игорь. — А ты тут как оказался? — посмотрел он на Сергея.

— Приглядывал за этим, — кивнул тот на почти пришедшего в себя Трубецкого. — Александра Игнатьевна, нам пора возвращаться.

Я молча вернула кружки Игорю и направилась к лестнице.

Мне очень не хотелось, чтобы все так заканчивалось, но с родовыми всегда так: один раз позволишь слабину, считай, все, не слезут.

— А ведь она твою мать будет лечить, гаденыш! — зло прошипели за спиной.

Я развернулась… Сергей держал Трубецкого за грудки и шипел ему прямо в лицо. Игорь…

Заметив, что смотрю на них, Игорь улыбнулся и жестом дал понять, что позвонит.

Я не возражала. Без друзей и знакомых в Москве трудно. А он вполне мог стать другом.

* * *

Данила Евгеньевич еще раз посмотрел на экран, задумчиво качнул головой — ответ не стал полной неожиданностью, но все равно удивил, и позвал, помня, что одна голова хорошо, а две…

— Люсенька…

Кричать не пришлось, достаточно негромко произнести имя. После ужина оба любили посидеть в его кабинете. Он просматривал почту, верная спутница — последние новости.

— Да, дорогой? — Людмила Викторовна, отложив газеты — в этом плане она была консервативна, предпочитая старую добрую бумагу, встала с дивана и подошла к супругу. — Что-то…

— Посмотри, — развернул он к ней планшет.

Чтение много времени не заняло. Письмо было коротким.

— Только не говори, что удивлен, — хмыкнула она, возвращаясь на диван. Села, расправила юбку своего любимого платья.

Цвет «серая гавань» подчеркивал глубину ее глаз. Тонкий трикотаж приятно облегал фигуру и не стеснял при этом движений.

— Не удивлен, — протянул он, продолжая наблюдать за супругой.

Когда познакомились, ей было восемнадцать. Он на два года старше. Через месяц они были помолвлены. Через три — сочетались браком. Несмотря на поддержку родных, первое время оказалось сложным. Оба учились, потом появился первенец. Затем война.

Он невольно вздохнул, вспоминая. Целителей не хватало, призывали даже женщин.

Как же он за нее беспокоился! До сих пор вздрагивал, только допуская мысль, что могла погибнуть.

А то, что он сам… Он — мужчина. Защищать Родину — его долг.

— И что будем делать? — улыбнулся он с интересом наблюдавшей за ним супруге.

Почти тридцать лет вместе, но свою Люсеньку Данила Евгеньевич любил, как и тогда, молодым. Любил и уважал, признавая, что тем, кем был теперь, без ее поддержки не стал бы.

— Ты ведь все уже решил, — с ухмылкой поддела его Людмила Викторовна.

— Но ведь должен я услышать твое мнение, — легко парировал Данила Евгеньевич.

— Мое мнение, — тут же стала серьезной Людмила Викторовна. Привычным движением подвесила в кабинете защитное плетение, не допускавшее подслушивание.

И ведь целитель… Целителям тоже приходилось идти на ухищрения, чтобы тайна пациента так и осталась тайной.

— Давай начнем с того, что девочка она хорошая. И в ее таланте сомнений нет.

— Согласен. Будь в Саше грязь, Юля вряд ли ощутила бы родственную душу. Уж у нее на таких людей чутье, — не стал спорить Данила Евгеньевич. Откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди.

Когда Людмила Викторовна слегка приподняла бровь, намекая, что его поза при этом разговоре ей совсем не нравится, опустил руки, положив их на подлокотники.

— Второй момент, который для нас важен. Ваша встреча в поезде…

— …была чистой случайностью, — закончил он. — В этом сомнений нет.

— И, значит, решение поселить ее в доме было твоим и только твоим решением.

— Нашим, — с легкой улыбкой поправил он.

— Нашим, — тоже улыбнулась ему Людмила Викторовна. — А дальше мы ступаем на зыбкую почву предположений.

— То, что она не Салтыкова, мы можем говорить уверенно, — указал он на экран планшета. — Ирина Константиновна…

Писать Ирине Салтыковой, троюродной тетке Александры, заведовавшей лекарским домом в Самаре и преподававшей там же в академии, Данила Евгеньевич не собирался. Но тут как под руку толкнуло.

И вот результат. Александра Салтыкова в роду действительно была. И действительно, Ирина Константиновна приходилась ей троюродной теткой. Но! Настоящей Александре было не семнадцать, а двадцать. Да и находилась она в данный момент вместе с мужем на Дальнем Востоке.

— Не можем, — заставив его удивиться, возразила Людмила Викторовна. — Салтыковой-младшей — нет, а если Салтыковой-старшей…