но общество ожидает от женщины, что она не станет показывать его. Столетиями «истерия» считалась психическим заболеванием, свойственным «исключительно» женщинам, и была излечима, например, путем сексуальной стимуляции с помощью вибратора[84]. В это понятие включали нервозность, раздражительность и приступы гнева. Женщине с такими симптомами ставили диагноз «психически больная», а вот мужчина с аналогичными проявлениями, напротив, не обращал на себя внимания. Отголоски такого подхода звучат и по сей день и имеют опасные последствия. Проглатывать свои эмоции, потому что общество их не принимает, — катастрофа для психики. Так, в ходе исследований были выявлены взаимосвязи между подавленным гневом и депрессией, более сильными болевыми ощущениями и (у женщин) повышенным кровяным давлением[85]. В рамках эксперимента, проводимого Стэнфордским университетом, участницы должны были активно подавлять эмоции во время беседы. Это приводило к стрессу и напряженности, между прочим, у обеих собеседниц[86].

Нет такой схемы, по которой люди одинаково приходят в ярость. Лиза Фельдман Барретт в нашем разговоре заявила однозначно: «Идея базовых эмоций не работает. Полученные данные абсолютно не подкрепляют ее»[87]. Не существует какого-то одного страха. Отвращение, радость, удивление и грусть также находят разное выражение — как и гнев. Он не переживается всеми одинаково как универсальный опыт. Эта идея не имеет научного обоснования. Чтобы адекватно реагировать на свой гнев, нужно выбрать путь, который подойдет нам. Здесь поможет новый научный подход — так называемая Emotional granularity. Это громоздкое понятие, на русский язык его можно перевести как «эмоциональная зернистость». О чем идет речь, становится ясно, как только мы приблизимся к нему через чувство под знаком красного.

На картине Эдварда Мунка «Крик» изображен человек с широко раскрытым ртом на фоне, как сказал бы дилетант, окрашенного красным цветом горизонта. Знаток живописи распознаёт непревзойденную игру оттенков красного: мериносового красного, пурпурного, перламутрового розового, киноварного, терракотового и тициан. Итак, речь о мастерском соединении разнообразных тонов красного в одно целое.

У гнева по меньшей мере столько же оттенков, что и у красного цвета. Он может быть огненным, когда внезапно вспыхивает гнев, ярость или бешенство; темно-красным, если это скрытая злоба, недовольство или угрюмость. Выражение «Я сержусь» содержит так же мало информации, как и «красное небо». Эмоциональная зернистость означает умение быть внимательным, разглядеть и точно называть свои чувства, как будто мы раскладываем оттенок на гранулы. Если мы, зная о разных оттенках гнева, вернемся к крестообразной схеме, станет ясно: его нельзя обозначить точкой в верхнем левом квадрате. Это общее понятие для десятков точек, как красный цвет — общее понятие для десятков оттенков.

Многообразие «оттенков гнева» поистине бесконечно, если рассмотреть многочисленные слова для его обозначения в разнообразных языках[88]. В мандаринском наречии китайского языка наряду с понятием для обозначения гнева в целом существует слово для гнева по отношению к себе — Huǐhen. Это смесь ненависти и сожаления, которое овладевает человеком, совершившим непростительный поступок. В Таиланде известны семь форм гнева, а Индия вообще сокровищница гнева.

Абхиджит Пол, лингвист из Калифорнийского университета в Беркли, описывает в нашей беседе такую форму гнева, которая в дословном переводе означает «момент, когда кусок баклажана падает в раскаленное масло». Подразумевается краткий всплеск, когда мы сталкиваемся с тем, что вызывает у нас сильный гнев. А если человека, живущего в Индии, кто-то, кого он любит, доводит до белого каления, то говорят об Obhimaan. Злясь так, что готов убить, человек одновременно чувствует бесконечную привязанность. Когда мой младший брат, будучи малышом, ужасно выводил меня из себя, я испытывал чувства, которые можно было бы назвать Obhimaan. В такие мгновения я сердился с пеной у рта, но одновременно любил брата. До разговора с Абхиджитом Полом я не знал о существовании слова, обозначающего столь амбивалентное чувство.

Чтобы пояснить понятие эмоциональной зернистости, Лиза Фельдман Барретт предлагает представить себе, что для описания эмоций у нас есть только два понятия: «ослепительный» и «скверный». Итак, мы можем охарактеризовать свои или чужие ощущения только в рамках противопоставления, будто в черно-белом мире. Мы выяснили, что у ощущения «Я чувствую себя ослепительно» для выражения наших эмоций есть более тонкие оттенки: счастливый, довольный, расслабленный, восторженный, вдохновленный, гордый и благодарный; а у характеристики «Я чувствую себя скверно» — сержусь, сконфужен, в отчаянии, потрясен, печален, мрачен или раскаиваюсь[89]. Эмоциональная зернистость поможет четче распознать, с чем именно мы имеем дело, когда речь идет о гневе, и как нам поступить.

В одном из своих первых исследований Фельдман Барретт продемонстрировала, что люди, которые умеют точно разграничивать эмоции, проявляют более гибкий подход и применяют более эффективные стратегии, чтобы не потерять над ними контроль[90]. Обобщающее понятие — например, гнев — может включать элементы разных чувств, таких как стыд, страх перед неудачами или беспомощность. Мы думаем: «Я сержусь», но при более детальном рассмотрении оказывается, что мы немного обижены или слегка стыдимся и вовсе не кипим от злости так, чтобы крушить всё направо и налево.

Таким образом, первый шаг — подбор подходящих слов для обозначения своего гнева. Эмоциональная зернистость рождается в рамках языка. Об этом свидетельствуют результаты исследования, проведенного в 62 американских школах[91]. На еженедельном получасовом тренинге детей обучали разным словам для более точного обозначения своих чувств. Результат был налицо. По сравнению с детьми, которые не занимались, их социальное поведение улучшилось, выросла успеваемость. Дети в игре выучили новые слова для обозначения мира чувств и только благодаря этому смогли увереннее путешествовать в нем.

Исследования дневниковых записей, проведенные командой исследователей в 2012 году, показали, что те, кто внимательнее рассматривал гнев и называл его, не так легко поддавались на провокации и были менее агрессивны по сравнению с людьми, которые меньше «присматривались к своим чувствам»[92]. Кроме того, исследование продемонстрировало, что люди, страдающие депрессией или социофобией, в среднем не так подробно описывали отрицательные эмоции[93]. Когда мы называем какое-то явление, то начинаем понимать его. Как художница, которая учится различать даже самые тонкие оттенки цвета и использовать их, мы можем усовершенствовать наименования многообразия на нашей палитре гнева.

Очень полезно расширять свой словарный запас, чтобы описывать нюансы нашего спектра гнева. Новые слова или описания того, что мы чувствуем, можно встретить в книгах, стихотворениях или придумать самим. Фельдман Барретт рекомендует роман Джеффри Евгенидиса «Средний пол», получивший Пулитцеровскую премию, который содержит такие вдохновляющие обороты, как «ненависть к зеркалу, начинающаяся в среднем возрасте», «разочарование от близости с объектом своих фантазий» или «грусть от посещения отвратительных ресторанов». Такие примеры могут вдохновить нас на