Да, конечно, почти в каждом классе есть свой «круглый отличник и гордость школы», у которого «все пятерки». Да, обычно это весьма способные дети, но все мы знаем, как часто делаются эти «золотые медалисты». Кто не знает, может поинтересоваться.

И что же происходит в наших школах? Притом что, как было сказано, среднестатистический ученик оказывается более-менее успешным и заинтересованным в одном либо нескольких предметах, за 10 лет школьного обучения ему вменяется в жесточайшую обязанность одновременно изучать в среднем два десятка предметов, входящих сегодня в школьную программу. Ученику не предлагается изучать эти предметы, а он именно принуждается делать это в абсолютно тоталитарном стиле, не менее ультимативном, чем дуло пистолета! Неуспехи в освоении всей школьной программы, то есть всех предметов сразу, ложатся тяжелым пятном на всю личность ребенка и гласно и негласно осуждаются и порицаются обществом, учителями, соучениками и родителями. Ребенку присваивается звание «троечник», «двоечник», «разгильдяй», «неспособный», «отстающий» и т. д.

Соответственно, ученик пытается стать успешным во всем, поскольку только такой вариант является «единственно правильным», но реально, без сверхусилий и в силу природных склонностей, он может быть успешным в среднем в 10 % всех предметов программы (если взять в качестве среднего числа «любимых предметов» цифру 2).

Например, у меня в школе был один отчетливо любимый предмет, в котором я обычно чувствовал себя успешным и компетентным, – немецкий язык. Кто-то подумает, что я наверно входил в число тех самых «троечников». Но нет, почти по всем предметам у меня были пятерки и по некоторым четверки (чуть больше, чем было нужно для медали), и я даже какое-то время висел на доске «Ими гордится школа». Однако все остальные предметы, кроме иностранного, мне были, в принципе, неинтересны, а некоторые (типа химии, информатики и алгебры) вызывали откровенное и очень сильное отвращение.

Таким образом, средний ученик с двумя любимыми предметами, вынужден 90 % времени тратить на попытки изучения предметов нелюбимых, изучать которые ему неинтересно и сложно, но изучать которые он должен, обязан и вынужден.

Как мы помним, теория мотивации говорит о том, что любое живое существо стремится в своей деятельности к получению удовольствия и избеганию страданий. Соотношение удовольствия к страданию при освоении школьной программы, как мы видим, примерно один к девяти. Кого-то после этого удивляет, что дети не любят школу? Для того чтобы более-менее приемлемо освоить нелюбимые предметы, школьнику приходится подключать особые усилия и тратить дополнительное время, жертвуя обычно временем, необходимым для сна, прогулок, спорта и игр – всего того, без чего полноценное развитие ребенка и подростка невозможно. Попытки изучать нелюбимые предметы всегда происходят на сниженном эмоциональном фоне из-за плохого настроения, когда ребенка, проще говоря, тошнит от того, чем он занимается. Очевидно, что при всех трудозатратах такого же успеха, как в любимых предметах, в остальных дисциплинах ученик обычно не добивается. Что-то остается недоделанным, недопонятым, недоученным, постоянно висят какие-то «хвосты» и «долги», а при том диком количестве информации, которое школьная программа должна донести до умов учеников, даже при учебе в круглосуточном режиме что-нибудь неизбежно останется недоделанным и недоученным.

В итоге, на фоне постоянного и весьма тяжелого стресса, в игру совершенно неизбежно и закономерно вступают рефлекторные механизмы формирования невротизации и комплексов. Если человек чувствует себя успешным и полноценным лишь в 10 % ситуаций (на любимых предметах), а в 90 % испытывает ощущение своей неполноценности и неуспеха, то за 10 лет это ощущение неизбежно на рефлекторном уровне закрепится в сознании и подсознании, и человек на уровне рефлекса будет ощущать себя неполноценным, неспособным и тупым, поскольку в этом ощущении он проводит 90 % времени своей учебной жизни.

Сюда же неизбежно добавится и чувство вины, поскольку в том объеме и качестве, которые необходимы, школьная программа не будет освоена никогда! И у ученика постоянно присутствует мысль о том, что он что-то должен, но не сделал. Сюда же добавляются проблемы взросления и пубертатного периода, помноженные на 90 % времени ощущения себя неуспешным, усталость и чувство вины за несделанное. Все эти факторы у 100 % выпускников школ неизбежно приводят к развитию разной степени невротизации, от легкой (редко) до сильно выраженной и тяжелой, а также депрессивных расстройств и суицидальных намерений.

Свой посильный вклад в то, чтобы не дать возможности ученику закончить школу без ощущения того, что он бездарен, естественно, вносят и учителя. Психологическое состояние современного учительского сообщества внушает весьма серьезные опасения. Во-первых, все они сами прошли через нашу школу и уже в силу этого обладают достойным букетом комплексов и психологических проблем, которые школа всегда бонусом дает вместе с аттестатом. И далее все эти психологические проблемы многократно усиливаются спецификой педагогического труда в современной России. Не будем делать вид, что не знаем, что сегодня в России учитель – далеко не самая престижная профессия. В те времена, когда учителя (как и врача) в обществе искренне уважали. Не думаю, что много людей сознательно хотят стать учителем. По степени престижа эта профессия в общественном сознании стоит в одном ряду с профессиями «обслуживающего персонала». Думаю, в 1990-е годы профессия проститутки и киллера обладала более высоким имиджем и статусом, чем учитель.

Минимальный общественный престиж органично дополняется огромной психологической и учебной нагрузкой, заваленностью в последние годы горой бессмысленной бумажной работы, и вишенкой на этом торте выглядит учительская зарплата. Сегодня в школах вроде бы ситуация с зарплатой стала менее катастрофической, с вузами вроде тоже ситуация улучшается, однако во время своей последней работы в вузе в 2019 году за ставку доцента я получал аж 26 000 рублей. Понятно, что с такой зарплатой в Петербурге сохранить к себе уважение весьма затруднительно.

В итоге среднестатистический учитель сегодня живет с неизбежным ощущением собственной ничтожности, нищеты, бесправности и ненужности, и уж конечно, «пьянящее чувство успеха» от своего труда ему незнакомо в принципе. (Правда, есть исключения в лице прекрасных преподавателей, работающих по призванию и мастеров своего дела, но такие исключения лишь подтверждают правило.)

Не удивительно, что с таким психологическим состоянием не всем педагогам удается справляться со своей работой так, чтобы их проблемы не превращались в проблемы окружающих. Мало ли мы знаем случаев, когда педагоги оказывались откровенными садистами, пусть обычно не в физической, а в психологической, но порой довольно изощренной форме. Есть учителя, склонные вымещать свои проблемы и озлобленность на заведомо более слабых учениках, перенося на них свои