Шрифт:
Закладка:
Такиюддин проводил время в обсерватории за астрономическими наблюдениями и составлением новых таблиц. У него имелась собственная копия «Зиджа Улугбека», куда он в ходе работы вносил правки. На одной из персидских миниатюр Такиюддин изображен рядом с 15 другими астрономами, математиками и писцами. На каждом из них обычная османская одежда – красные и зеленые халаты, белоснежные тюрбаны. Кто-то наблюдает за небом, кто-то держит астролябию, кто-то следит за временем. Внизу мы видим глобус, в центре – песочные часы, а в углу – любопытная деталь: механические часы{109}.
Рис. 10. Такиюддин (в верхнем ряду третий справа) за работой в Константинопольской обсерватории
На первый взгляд, в механических часах нет ничего примечательного. Но на самом деле это наглядное свидетельство теснейшей связи между османской и европейской наукой. Механические часы с пружинным приводом были изобретены в Европе в конце XIV в. Их устанавливали в основном на церковных башнях или держали при дворах богатых феодалов как любопытные диковины. Однако Такиюддин углядел в этом новом изобретении потенциальную пользу для астрономии. Измерение времени (с точностью до секунд), которое требовалось звезде или планете для пересечения ночного неба, играло важнейшую роль для составления точных астрономических таблиц. Ранее, в Мараге и Самарканде, наблюдатели использовали для этого водяные и солнечные часы. Такиюддин стал одним из первых астрономов в Европе и Азии, установивших в обсерватории специальные механические часы. На гравюре, по всей видимости, изображены часы, изготовленные европейским мастером. В XVI в. основными поставщиками механических устройств в Османскую империю были голландские и французские часовщики. Они изготовляли часы с «оттоманскими» цифрами на циферблате и даже часы с отображением фаз Луны – в соответствии с исламским лунным календарем. Европейские послы часто преподносили такие часы в дар османским правителям в надежде завоевать их расположение. Как писал один из османских чиновников, однажды султану Мураду III подарили часы «в виде замка, ворота его распахиваются при каждом часовом бое, и выезжает фигура султана верхом на коне»{110}.
Такиюддин был буквально одержим этими новыми механизмами. Он изучил все часы в коллекции султана и быстро понял, как они устроены. Вероятно, он сталкивался с механическими часами ранее, когда жил пленником в Риме. Такиюддина тревожила зависимость от европейских часовщиков, и он решил разработать собственную конструкцию часового механизма. Его рукописи содержат удивительно подробные схемы, описывающие конструкцию часов с точной секундной стрелкой, что было важно для астрономических наблюдений. Он даже описал машину для приготовления шиш-кебаба – с механизмом, похожим на часовой. Судя по всему, Такиюддина завораживала механика. Он пришел к мысли, что сама Вселенная может представлять собой гигантские часы. (Эта идея приобрела большую популярность в Европе, особенно в XVII в., когда ее подхватил и развил Рене Декарт.) В одной из своих работ Такиюддин, смешав теологию, философию и математику, изложил свое видение механической Вселенной. Как следует из его объяснений, он хотел «построить машину и часы, способные отразить духовную структуру небес». И действительно, в Константинопольской обсерватории появилась подобная машина. На другой персидской миниатюре мы видим большую сферическую конструкцию, изготовленную из металла и закрепленную на деревянном каркасе. Эту механическую модель неба, известную как армиллярная сфера, астрономы использовали для быстрого выполнения сложных геометрических расчетов. Армиллярные сферы придумали еще в древности, но мало кто видел в них нечто большее, чем просто полезный инструмент наподобие калькулятора. Такиюддин был одним из первых, кто задумался о глубоком философском смысле этого устройства. Вселенная действительно была похожа на машину{111}.
Константинопольская обсерватория, оснащенная новейшими механическими инструментами, стала новым центром научного прогресса в восточном Средиземноморье. Но она не была исключительно исламским учреждением: вместе с мусульманами там работали и евреи, и христиане, что отражало этническое и религиозное разнообразие расширяющейся Османской империи. Некоторые из этих людей были привезены в Константинополь в качестве рабов (в одном документе говорилось о «12 пленных христианах», работавших в обсерватории). Другие бежали от религиозных преследований у себя дома. Среди них был еврей, известный как Давуд ар-Рияди, или Давид-математик{112}.
В 1577 г., как раз в то время, когда строилась обсерватория, Такиюддин пытался наблюдать солнечное затмение. Правда, над Константинополем в тот день было слишком облачно, и ему не удалось произвести необходимые измерения. Однако недавно до него дошел слух о том, что в Салониках (в 500 км к западу от османской столицы) живет великий астроном и математик. Этот человек, которого по-настоящему звали Давид Бен-Шушан, поселился в Османской империи еще в 1550-х гг. Он был итальянским евреем и, как и многие другие, бежал из Европы из-за растущего антисемитизма. В 1492 г. Испания изгнала со своей территории все еврейское население, а в 1496–1497 гг. за ней последовала и Португалия. Многие евреи перебрались в Италию, но учреждение в 1542 г. римской инквизиции ознаменовало очередную волну гонений, и они снова были вынуждены бежать. Многие отправились дальше на восток – в земли, подконтрольные Османской империи. В Салониках Бен-Шушан присоединился к большой еврейской общине, насчитывавшей около 20 000 человек. Он преподавал математику сыновьям местных османских пашей и беев – отсюда имя, под которым он стал известен в арабском и тюркском мире. Благодаря этим придворным связям слухи о Бен-Шушане дошли до Такиюддина в Константинополе{113}.
Двое ученых вступили в переписку, с воодушевлением обмениваясь астрономическими данными и обсуждая новейшие научные теории. К великой радости Такиюддина, Бен-Шушан смог наблюдать затмение 1577 г. и произвести детальные измерения. Такиюддин был настолько впечатлен, что отправил Бен-Шушану предложение поработать в Константинопольской обсерватории. Так Давид-математик, еврейский ученый, оказался в самом сердце Османской империи. Бен-Шушан – итальянский еврей, свободно читавший на латыни, иврите и турецком, – пожалуй, как никто другой олицетворял собой важность культурного обмена для развития науки в XVI в. Он познакомил Такиюддина с новейшими научными трудами европейских ученых эпохи Возрождения, в том числе с новыми переводами Птолемея. Кроме того, он разбирался в механике, которой был так увлечен Такиюддин, и, в частности, хорошо понимал, как работают европейские часы. В результате Бен-Шушан довольно быстро стал помощником главного астронома Константинопольской обсерватории. На персидских миниатюрах он изображен сидящим рядом с Такиюддином{114}.
Бен-Шушан прибыл в Константинополь как раз вовремя, чтобы помочь с одним особенно важным астрономическим наблюдением. В ноябре 1577 г. в ночном небе появился яркий светящийся шар с длинным хвостом. Это была комета, которая подошла к Земле так близко, что ее было видно во всем мире, от Перу до Японии. Такиюддин и Бен-Шушан наблюдали комету, когда она появилась над Константинополем. На одной из персидских миниатюр комета изображена прямо над собором Святой Софии. Такиюддин, как главный астроном султана, немедленно доложил о появлении кометы османскому двору. Султан Мурад III приказал своему главному астроному истолковать это внезапное небесное явление. Приближалось новое тысячелетие, которое должно было начаться в 1591 г. по христианскому календарю, и султан хотел быть уверенным, что все идет как надо. Такиюддин заверил своего покровителя, что комета – благое знамение. Во-первых, впервые она была замечена на небе в первый день Рамадана. Во-вторых, комета была «подобна ленте тюрбана, распростершейся над звездами Малой Медведицы», а это означало, что Мурада III считают правителем не только на земле, но и на небе. В-третьих, Такиюддин утверждал, что комета сулит османскому султану победу в борьбе с христианской Европой. По его словам, «посланный ею мощнейший поток света с Востока на Запад… подобно стреле незамедлительно обрушился на врагов религии»{115}.
В то же самое время, когда Николай Коперник поразил Европу гелиоцентрической моделью Вселенной, астрономия и математика в Османской империи вступили в свою эпоху Возрождения. В XV и XVI в. османские ученые написали более 200 оригинальных работ по астрономии – это еще один аргумент против утверждения, будто исламская наука закончилась вместе с золотым
