полы, внутренние стены, сводчатые потолки — из серо-коричневого кирпича. Казалось, здание целиком состояло из погребов. Толстые массивные стены поглощали звук, и, когда кто-то шел по коридорам, освещенным электрическими лампочками в клетках, стояла неестественная тишина. Данный аспект считался архитектурным триумфом, учитывая, что в некоторых специально оборудованных подвальных помещениях проводились допросы.

Однако кабинет директора Яки на седьмом этаже бросал вызов общей мрачности здания. Здесь стояла мебель в старинном аристократическом стиле, удобные кожаные кресла с высокими спинками, древний огромный узорчатый письменный стол из древесины мираака. Даже окна в ее кабинете казались шире остальных.

Чаинг стоял перед столом, стараясь не показывать робости перед директором Яки. Это была высокая женщина с некогда светлыми, а теперь пышными серебристо-седыми волосами, зачесанными назад. Темнорозовый шрам на ее лице прошел от правого уха до уголка глаза, а затем до рта как напоминание о бое с паданцем. По словам Лурври, она гордилась им больше, чем всеми медалями. Когда Чаинг прибыл в Ополу, он надеялся, что из-за собственного опыта службы на передовой она будет более благосклонно относиться к полевым операциям, но теперь его надежда быстро умирала.

— Значит, владелец борделя перевозит своих шлюх с места на место? — монотонным голосом спросила Яки. — НПБ этим не занимается.

— Нориа не шлюха. Она официантка.

— Официантка, которую они хотят сделать шлюхой. И что. Печально, но ничего нового.

— Но вся эта схема подозрительная.

— Чем?

— Я поговорил с семейством Гили, которое живет по соседству с усадьбой Ксандер. Усадьба принадлежит семье Элсдон, бывшим владельцам прядильной фабрики, еще до Перехода. Но закон равенства граждан Слвасты все изменил. Государство экспроприировало фабрику, а владельца сделали управляющим. Следующее поколение это не устраивало, и большинство ушло с предприятия. К тому времени, когда появилось третье поколение, прядение шерсти интересовало лишь младшую дочь Элизу. Она управляла старой фабрикой сто двадцать лет, пока городской совет Ополы наконец двадцать восемь лет назад не разрушил ее. Здание давно уже разваливалось, а станки полностью устарели. Элиза была убита горем. Она стала классической затворницей и с тех пор почти не покидала усадьбу Ксандер. Гили изредка видели, как она ходит по территории, но и только. Сейчас ей, наверное, сто девяносто семь, если она еще жива.

В чем он очень сомневался. Официально средняя продолжительность жизни на Бьенвенидо составляла около двухсот лет. Некоторые, конечно, жили дольше, хотя, как правило, относились к элитариям. Семья Элсдон в списках НПБ в рядах элитариев не числилась.

Яки медленно кивнула.

— Внедрение?

— Да, я почти уверен. Три года назад семья Элсдон начала возвращаться. Два предполагаемых кузена лет двадцати приехали, чтобы приглядывать за старушкой и усадьбой Ксандер. По крайней мере, так они сказали Гили.

— А за последние три года Гили хоть раз видели Элизу?

— Нет. Классический способ организации гнезда.

— Уракус! Ладно, капитан, что собираетесь делать?

— Мы проследили за Кейденом до клуба «Канны». Нории в фургоне не было. Либо Кейден действительно наивный и думает, будто поставляет девочек кузенам для секса, либо он сам паданец.

— В этом бизнесе наивных не бывает, — отрезала Яки. — Особенно если девушки больше не возвращаются.

— Именно так я и рассуждал, директор.

— Хотите отправиться в усадьбу Ксандер с группой захвата?

— Чуть позже. Сначала нам нужно понять, насколько гнездо большое, сколько там тварей. Я хочу отправить одну полноценную группу следить за Кейденом, вторую — за усадьбой Ксандер. Гили считают, что один из кузенов, Валентин Мурин, посещает университет Ополы.

Он не собирался упоминать в кабинете директора одно слово — «апокалипсис», поскольку оно считалось пропагандой элитариев. По их мнению, правительство и НПБ бесполезно просиживают штаны, а гнезда паданцев распространяются по Бьенвенидо и готовятся к финальному геноциду. Каждый раз, когда НПБ раскрывал давно сложившееся гнездо, Чаинг, позабыв о присяге, гадал, насколько они правы.

— Дело дрянь! Они что, и студентов ловят? — спросила Яки.

— Не знаю, но университет — хороший источник тел. Молодежь часто бросает учебу и не сообщает об этом родителям. Деканы обязаны следить за всеми отсутствующими, как и во всех организациях, но я не знаю, насколько они бдительны.

— Как и все Бьенвенидо, — с горечью произнесла Яки. — Они считают, с ними никогда ничего не случится, а когда случается, клянутся: их вины нет, — и кричат так, что их слышно даже на Кольце.

— Типично.

Яки улыбнулась, и шрам ее потемнел.

— Я дам вам две группы наружного наблюдения. Получите их завтра еще до полудня.

— Благодарю вас. Мой приоритет — Кейден. Первая команда будет следить за ним и отчитываться непосредственно перед Лурври.

— Предположительно, им придется провести всю ночь в клубе. Думаю, у нас не будет отбоя от добровольцев.

— Да. Остальные будут следить за усадьбой Ксандер. Гили нам посодействуют.

— Какой командой будете руководить вы?

— Той, что следит за Кейденом. Но если вы не возражаете, я бы хотел руководить ими отсюда. У меня есть Лурври и еще двое помощников в подвале, они проверяют архивы, пытаются найти зацепки по семье Элсдон и узнать, действительно ли кузены вообще существуют. Я хочу поговорить с информатором майора Горлан в университете, узнать, может, ходят слухи… Группа захвата должна знать, кто ее цели и сколько их.

— А что насчет Нории?

— Мне жаль, но к настоящему времени она провела в усадьбе Ксандер уже четыре часа. Ее либо съели, либо поглотили.

Яки печально взглянула на него, резко встала со стула и подошла к окну. Из ее кабинета открывался прекрасный вид на улицу Широкую до самого парка Галби, где вокруг центрального озера росли высокие деревья.

— Трудное решение.

— Так точно. Но сейчас нам важна общая картина.

Он деликатно ушел от темы. Если гнездо образовалось в Ополе три года назад, то это серьезная прореха в бдительности, благодаря которой НПБ и особенно директор Яки предстанут в невыгодном свете, когда все откроется.

— Хорошо, — кивнула она. — Держите меня в курсе.

* * *

Проехав на трамвае по району Врат, Чаинг добрался до университета Ополы. Студенческий городок раскинулся на нескольких акрах в центре города — огромные, богато украшенные каменные здания колледжей с башнями, библиотеками, лекционными залами и общежитиями, построенные за последние полтора тысячелетия на деньги выпускников, стремившихся похвастать своими успехами и богатством. Территория напоминала эксклюзивный парк с аллеями, деревьями, прудами и статуями.

Прогуливаясь по студенческому городку, Чаинг подумал, насколько место отличается от остальной части Ополы. Здесь чувствовался оптимизм, взгляд в будущее; даже цвета и звуки казались ярче и громче. И конечно же, студенты казались невероятно молодыми. Они либо улыбались, либо смотрели сосредоточенно, слонялись вокруг, нагруженные книгами и