— С чего ты взяла, что тебя кто-то без меня туда отправил бы? — я удивлённо посмотрел на сестру.

— Как только новости пришли, что ты в монастырь отправился, мы стали думать, что ты там останешься. Не вернешься к началу учебы. — Призналась Наташа. — Все предпосылки для этого были. Потому и обрадовалась я так, когда тебя у ворот увидела.

— Ты что-то путаешь, Наташа, — я скупо улыбнулся. — Парней в монастырь часто отправляют научиться за себя постоять.

— Да, и дед сам хотел тебя туда ненадолго пристроить. Вот только в этом случае, в монастыре даже жить необязательно. Можно каждый день на машине с водителем приезжать. А вечером домой отправляться. — Наташа замолчала, а потом быстро заговорила. — Петя, к тебе даже деда не пустили, когда он приехал тебя навестить. Сам отец-настоятель сказал, что ворота монастыря откроются перед тобой только в назначенный час. А такие меры только к послушникам применяют. Даже клирики могут ходить куда угодно и жить вне монастырских стен. Просто многие предпочитают не заморачиваться с поиском жилья поближе к обители. Вот мы и решили, что ты не просто в обучение туда подался, а что готовишься полноценно клириком стать.

— Мне этого не предлагали. Во мне бурлит слишком много страстей, — покачал головой. Я не знал, что дед приезжал. Отец-настоятель мне этого не говорил. — Наставники в голос заявляли, что я не смогу стать истинным клириком. Что не смогу отринуть всё мирское и посвятить себя только борьбе с тварями. Точнее, не смогу постоянно держать эмоции на поводке. Что они однажды могут вырваться, и тогда я подвергну опасности не только себя, но и всю звезду.

Я не стал ей говорить, что клирикам, в общем-то вовсе не запрещено проявлять эмоции. Что они сами выбрали такую манеру поведения, чтобы особо горячие головы остывали при виде их морд ледяных. Особенно, это женщин касалось. Клирики-то не монахи, обет безбрачия не дают. А с женщинами никогда просто не бывает.

— Петя, я всё равно так рада, что ты будешь со мной, — Наташа порывисто меня обняла. — Хоть ты и практически прямо сказал, что, если бы тебе предложили остаться, то почти сто процентов остался бы в монастыре, я всё равно рада.

Вообще-то, я такого не говорил. Немного отстранившись, посмотрел на сестру. Я понимаю ее опасения, но мне казалось, что она много, о чем не договаривает. Когда тебя твое неопределенное будущее беспокоит, то ты не встаешь еще до рассвета, чтобы прогуляться, как бы тебя взаперти не держали. Может, я себя конечно накручиваю без причины. Но, поживем-увидим, как говорится. Если уж о сестрице своей всякие дурные мысли думать, то так вообще свихнуться можно. Как жить, если никому веры не будет.

— Ого, какой ты твёрдый. — Наконец, отлипла она от меня, не удержавшись, проведя рукой по груди и обнаженным плечам.

— Да, уж, — я внезапно засмущался. Всё-таки сестра она моя. Да и после Лизки я не могу с полной уверенностью говорить, что грешные мысли мою бедовую голову не посещают. Замуж пора Натаху выдавать. Или хотя бы невестой чьей-нибудь делать…

Так, опять мои мысли стараются увести меня на накатанную колею. Я не император больше. И надеюсь, что не стану им никогда. К тому же, Пётр Алексеевич жив пока, вот пусть у него голова насчёт внуков и болит.

Мне бы с безумным двойником разобраться, да жить потом полноценной беззаботной жизнью. Какой тот же Карамзин жил. Учиться, с девчонками встречаться. Среди некромантов очень хорошенькие учатся. А что, будем свидания устраивать на кладбище. Романтика, чёрт подери.

— Ладно, Наташа, тренироваться мне надо, а то и правда замёрзну, — я улыбнулся и собирался уже снова побежать по дорожке, но она меня остановила.

— И всё-таки, почему ты в ботиках? В них же неудобно бегать, они тяжелые, жуть просто, — сестра указала на мои ноги.

— Так ведь во время прорыва нет времени искать удобную обувь. Та что первая под руку попадается, ту и надеваешь. А первой обычно та попадается, которую каждый день носишь. Вот в ней и нужно тренироваться. А то, какой из тебя боец, ежели ты в ботинках этих ничего сделать по уму не сможешь, потому что к тяжести их не привык? — ответил я, прищурившись, глядя, как в нашу сторону направляется взлохмаченный Волков.

— Вы чего так рано вскочили? — хмуро спросил он, пытаясь рукой пригладить встопорщенные волосы, но только ещё больше их взлохмачивая.

— Я-то всегда так рано встаю, и то, можно сказать, что залежался сегодня. Так подушке мягкой обрадовался, что время сну потерял. А вот ты никогда не утруждал себя проблемой встать пораньше, — я потер плечи. — Так, я с вами мёрзнуть уже начал.

И побежал по дорожке, постепенно наращивая скорость. После сделал упражнения на растяжку, разогрел мышцы, да связки размял и вернулся к тому месту, где оставил оборотня. Солнце уже взошло, и опасность замёрзнуть миновала. Так что я не спешил домой, а сел на лавку рядом с Петькой. Наташа ушла в дом. Она Волкова недолюбливала, и, надо сказать, он отвечал ей взаимностью.

— Что вас мир не берёт? — спросил я у Петьки, который жмурился, подставляя солнцу загорелое лицо. Надо же, вроде рыжий, а загар ровно ложится, и не обгорает же.

— Да, я свою Натаху не переваривал. Дрянь заносчивая она, потому что. — Пояснил Петька. — И дружков всегда себе под стать выбирала. Все как один — козлы надменные. И всем нужно было Петеньку чему-то поучить. Твари, ненавижу.

— Не все двойники в иных мирах одинаковые, — покачал я головой, обдумывая его слова.

— Я прекрасно это вижу на своем собственном примере, можешь мне поверить, — поморщился он, после чего задумчиво на меня посмотрел. — Эта-то вроде бы и ничего плохого мне не делала, а осадочек всё равно остался.

— Я вот что спросить хотел, ты обучаться будешь в Академии? Или всё по вдовушкам больше промышлять? — закинув руки за голову я потянулся, разгоняя начавшую застаиваться кровь.

— А ты знаешь, пожалуй, буду. — Петька зевнул. — Это должно быть забавно. Да и цыпочек хорошеньких в этой ремесленной Академии должно быть