сброшенные бомбы легли в реку. Поднятая ими водяная пыль медленно осыпалась, рождая короткую радугу. Она недолго сияла, как идиотская рожа оптимиста на пожаре. Сквозь ее завесу вырисовывались грозные стальные чудовища на дамбе. Хотелось проклясть эту чертову жизнерадостную радугу. По танкам зенитки дали один или два выстрела, больше не успели. Зато танки молотили с ходу, снаряды ложились по обе стороны от моста.

…Вилли пристроил свою новую игрушку на приземистой башне, следил, как поглощается лента, как улетают красивые строчки трассеров на тот берег, как мечутся там в бестолковом страхе людишки. Редкие пули долетали оттуда, щелкали по броне.

Какое чудное утро. Берег встречает нас радужной аркой! Триумфальные ворота грандиозней, чем в Париже!

…Роман расстрелял вторую обойму из трофейного автомата и отбросил бесполезное оружие в сторону. Достал из-за спины «светку», упер локти в бруствер. Пока целился, его взгляд наткнулся на саперов, у них явно все шло не так. Сержант сжал кулаки и тряс ими перед лицом своего командира. Роман больше прочитал по губам, чем услышал:

– Да рви же, лейтенант, рви!

Командир обхватил рукой «адскую машинку», никого к ней не подпуская:

– Пусть хоть один на мост въедет, хоть одного на дно пущу!..

Роман уже не стрелял, неотрывно следил за минерами. Первая стальная громадина юркой крысой вскочила на пролет моста, мелькнула позади омертвевшего на рельсах трамвая. Пехота попрыгала с танка, стала укрываться за желтобокой коробкой на железных колесах. Лейтенант раскрутил ручку, всем телом лег на рычаг. Мост оставался недвижим, по нему ехал уже четвертый танк. Сержант сорвал с головы пилотку, влепил ее в землю:

– Оборвало сучий провод! Самолеты в бога душу!..

Когда Роман выскакивал из мелкого окопчика, уже никто не стрелял. Возле зениток было пусто, спины ополченцев мелькали средь корпусов гидроэлектростанции, за ближайшими заборами и домами. Лямзин изредка останавливался и, ощеривая зубы, стрелял из ППШ короткими очередями.

Десяток танков пронесся вдоль трамвайных путей, выскочил на пересечение Сталинского проспекта с улицей Героев Стратосферы.

…Кругом безмолвие, русские больше не огрызались, ушли. На проводах, раскачиваясь, поскрипывают ослепшие светофоры. С широкого перекрестка крестообразно уходили широкие ровные улицы с асфальтовым полотном и трамвайными путями посередине. Они тоже безмолвны и пусты. Не мелькнет случайно в окне лицо, не появится любопытная кошка из чердачного окна – никого.

От замершего на мосту трамвая двигалась пехота, разветвляясь на два рукава, она занимала брошенные позиции русских по обеим сторонам от моста. На перекрестке новое здание в четыре этажа, выдающийся угол дома с надстройкой и над ней еще башенки, кубическая геометрия конструктивизма. Купольные арки окон на четыре стороны и площадка, продуваемая всеми ветрами.

Скорее отправить на эту башню наблюдателя, установить пулемет, посадить снайпера, корректировщика с биноклем и рацией. Распихать всех по окнам. Скорее, ребята, скорее! Развернуть уцелевшие зенитки в сторону противника, занять корпуса электростанции, что еще не уничтожено – уничтожать. Разослать разведчиков на мотоциклах. Может, кварталы только кажутся безлюдными, может, русские все же затаились? Нужно расширить плацдарм, образовать оборонительный периметр, все сделать по науке войны. В тыл отправить посыльного с известием: «В 10:30 Южный автодорожный мост занят в целом и исправном виде». К авиационному заводу – выслать подрывную группу, вывести завод из строя. Такую же группу минеров выслать к железнодорожной станции. Захваченный мост проверить на предмет минирования.

Вилли хотелось взгромоздиться с пулеметом на башню, осмотреть с высоты Город, но и на завод интересно было глянуть. Солдаты его взвода вновь залезли на танки, бронированные машины рванули по широкой улице. Вилли на ходу обломил разлапистую каштановую ветку, толкнул локтем Гуннора, сделав надменный вид, помахал ею перед лицом, как опахалом. Гуннор наигранно хмыкнул, на самом деле ему не было смешно.

У проходной завода их колонна разделилась: половина ушла к станции, другая через заводские ворота ломанулась к цехам. Подрывники и саперы быстро поняли, что завод полностью эвакуирован, работали только мелкие обслуживающие группы. В окнах пустых цехов пару раз мелькнули фигуры гражданских, стрелять по ним не стали.

Со стороны станции вскоре грохнуло. Она трудилась до последнего даже под бомбежками. Железнодорожники при виде танков разбежались. В своих заботах они не слышали скоротечной перестрелки у ВОГРЭС, появление врага оказалось для них сюрпризом. На станции застряли эшелоны с юга, от узловых Лисок, с имуществом и грузами из западных областей, что тронулись в эвакуацию этим летом. В Отрожку и дальше на север эшелоны так и не ушли. Жечь вагоны времени не было, русские могли появиться снова. Саперам лишь хватило зарядов на подрыв полотна, железнодорожная ветка на юг, к неоккупированному островку, оказалась обрезанной.

Вилли не терпелось скорее вернуться к мосту, засесть на облюбованной им башне, всмотреться в Город.

Заметка четвертая

И как в прошлом-де в 7128 году (1620), приходили под город многие литовские люди и черкасы. И в те-де поры на память Алексея Московского Чудотворца литовских людей и черкас на вылоске побили.

«Сказка» игумена Феодосия, документ 1631 года

Смута утихала над опустевшей Русской землей. Ушла за рубежи польская шляхта, промчались отягощенные добычей казаки гетмана Сагайдачного. Московское государство лежало в руинах, и вблизи границ кружились любители ловить рыбку в мутной воде. Царь русский молод и слаб, еще долго раны державные будет залечивать. Кто безродную шайку, на Город напавшую, наказать сможет? В феврале 1620 года нагрянула под эти стены литовская ватага. Может, были то люди Сагайдачного, знавшие, что два года назад беда крепость эту минула, что Город остался цел и не пограблен. Были средь защитников крепостных горожане, с Ельца бежавшие. Как увидели ельчане литву с черкасами, так стрельцам да ополчению крепко стоять наказали, мол, пощады не будет, сами чудом минули черкасской плетки.

Полторы дни крепость штурмы отбивала, а тем часом вывел воевода потайною башней конный полк в поле и побил пришлых людей на вылощенном ветрами и дождями взгорке, а остатки гнал в южную сторону десять верст. В полон попало немало литвы, достались защитникам крепости трофеи: знамена, литавры, порох. Случилась победа на день блаженной памяти митрополита Московского Алексия, и на другой год заложен был на покатом месте монастырь мужской, что потом Акатовым прозвали.

С тех пор не знал Город тяжелой вражьей осады.

13

Андрей мотался по поручениям и с каждым часом все больше знакомился с Городом. Его заносило на западную окраину, в район мясокомбината, где еще оставались уцелевшие советские танки. Он видел перепаханную