– Убьём, – коротко ответил один из арцентов, но тут же получил по голове от соратника. Недоверчивый взгляд так и пригвоздил лекаря к бревну, на котором он сидел.

– Я бы и сам его убил, – вдруг выдал Нуска, кивнув. А затем продолжил невозмутимым тоном: – Из-за его h`aidgel приказов я не могу вернуться в столицу. Потому и примкнул к повстанцам.

– Мы – не повстанцы… – закипая, начал спорить арцент, но его тут же перебили.

– Тогда следует доказать это действующей власти. Что народ, живущий в Арценте, и есть власть.

Сказав это, Нуска тут же направился к огромному тазу с грязной посудой, чтобы бросить в общую кучу свою опустевшую миску, а заодно скрыть тень хитрой улыбки. Подобные действия не были в характере лекаря, но не нашлось другого выхода из сложившейся ситуации. Зато можно было позабавиться, наблюдая, как он один настраивает целое войско против нужной цели.

«Дело за малым, – думал Нуска, очерчивая большой круг по поляне и вслушиваясь в разговоры повстанцев. – Если Жеро будет следовать изначальному плану, то…»

Лекарь вдруг застыл. Завёл руки за спину и вздохнул, смотря поверх палаток ввысь, в небо. Звёзд не было видно из-за пляшущих вокруг огней костров.

Оправданны ли эти действия? Не повлекут ли они за собой ещё большее количество жертв? Ведь кто-то точно погибнет. Имеет ли Нуска право брать на себя такую ответственность?

«Можно лишь довериться Жеро. У меня нет другого выхода. Эта группа повстанцев, которая разбила лагерь прямо посреди южной столицы, может навредить не только эрду. Нельзя оставлять это без внимания, нельзя, но…»

Нуска не мог отделаться от ощущения, что делает это в личных целях. Что он готов пожертвовать парой-тройкой уродливых и грязных повстанцев, чтобы выбраться отсюда и вернуться в Эрьяру. Эти мысли заставляли его очень медленно плестись в сторону палатки, а затем долго и мучительно засыпать, вслушиваясь в голоса снаружи.

Умрёт ли кто-то из них завтра? Настанет ли для них новый день, или им суждено пасть жертвой по милости одного глупого решения юного хаванца?

К обеду следующего дня уже собрались несколько отрядов. Один должен был охранять лагерь, второй – ожидать возле дворца наместника, а третий – вступить внутрь вместе с лидером. Конечно же, Нуска забил себе место в последнем, только вот от самого выхода из лагеря вплоть до подъёма по ступеням, ведущим во дворец наместника, он продолжал ловить на себе недоверчивые взгляды Вьена.

В отличие от других повстанцев, брат был ухожен, пострижен и брит, а его красные одежды и бордовый плащ одновременно пугали и притягивали взгляд. По одной только ровной линии плеч, по этому лёгкому уверенному шагу можно было предположить, что этот человек никогда не испытывал сомнений и никогда ни о чём не жалел.

«В этом ли различие между Вьеном и Сином? Брат относится к окружающим людям как к инструментам, а эрд не может простить себя даже за смерть горстки дикарей из лесных племён. Если бы Сину предложили решить, кто должен умереть, а кто – выжить, то что бы он сделал? Не знаю. Но зато точно знаю, что сделал бы брат».

– Вьен, – обратился Нуска, поравнявшись с ним. Арценты, окружавшие лидера, расступились, а их бордовые плащи взметнулись подобно кровавым знамёнам. – Если бы перед тобой поставили двоих людей и попросили решить, кого из них убить, то как бы ты поступил?

– К чему эти вопросы? – Вьен вдруг усмехнулся, а его глаза продолжили пылать, прожигая видневшиеся впереди позолоченные ворота. – Кто полезен – тот должен жить дальше, кто бесполезен – должен умереть.

– И как же ты определишь, кто из них полезен? – приподняв брови, уточнил Нуска, стараясь не отставать.

– Всё очень просто. Кто полезен мне, тот и будет жить. А я уж решу, как его использовать и как сделать окружающий нас мир лучше.

Нуска содрогнулся, думая о том, насколько опасен этот человек. Выбери он не ту цель – и будет двигаться к ней, оставляя позади себя горы трупов.

Несмотря на напряжение, которое не оставляло лекаря, встретили во дворце их мирно. Стражи собралось довольно много, но было заметно, что это не первый визит повстанцев к наместнику.

«Так это всё-таки сговор? Вся Арцента целиком хотела восстать против Сина?»

Нуска нахмурился и поправил свой плащ. Сейчас он был одет точно так же, как и другие, так что можно было спрятать лицо и даже не выдать свою энергию – огненной дэ в помещении было так много, что от опаляющего лёгкие жара было больно дышать.

Дворец устилали длинные позолоченные ковры, ведущие из одного длинного коридора в другой. Золотые люстры, огромные картины, странные статуи и диковинные растения прямо посреди комнат… Словом, ничего особенного. Нуска даже на секунду не задержался взглядом ни на одном предмете. Как и Вьен. Зато другие повстанцы крутили головами, с жадностью разглядывали каждую блестящую побрякушку и шли нарочито медленно, чтобы как следует рассмотреть недоступную им роскошь.

После того короткого разговора Вьен продолжил игнорировать Нуску. Будто его и вовсе не существовало, будто лекарь и не приходил в их лагерь и не был сейчас частью их «семьи».

«Видимо, брат всё-таки что-то знает. Он никогда не вёл себя настолько холодно. Но раз знает, то почему не прогонит меня? Не убьёт?»

Стража медленно вела их в сторону тронного зала. Они переходили из комнаты в комнату под оглушающий звук шагов.

Их было… где-то пятнадцать человек? И сколько же стражи? Не менее тридцати.

Нуска опасался только одного: чтобы его план не обернулся против него же.

Этот поход, по плану Вьена, конечно же, должен был быть мирным. Однако и Нуска, и другие повстанцы думали совершенно иначе. Жадными глазами осматриваясь по сторонам, арценты уже решали, какие сокровища следует первыми сгрести в суму после покушения на наместника.

Никто больше не желал поддерживать хрупкий мир. Жажда крови так и витала в воздухе, вместе с жаром распространяясь по залам.

Вскоре впереди показались высокие расписные двери. Несколько стражников, увидев знакомые лица, синхронно распахнули створки. Нуска днями напролёт мечтал, чтобы этот момент настал и его смехотворный спектакль закончился.

Тронный зал был огромным и круглым. Под ногами змеёй вился ковер, который вёл ровно к постаменту и кованому трону.

В зале было светло. Горячие лучи дневной звезды пробивались сквозь тюль и пятнами ложились на деревянный лакированный пол.

Что-то пошло не так. По рядам повстанцев пролетел шепоток,