— Да ничего больше и не видали. Смерть и мор везде, на ближайшие полсотни вёрст. Трупы, кровь и разруха. Ещё еды принесли, что нашли. В санях лежит.

Недобро посмотрев на них, явно боясь за меня, и вышла за новым завозом.

— Рассказывай, как выжил-то. Стоп! Подожди. Лукаш! — Крикнул он парня. — Дай горячего на всех!

Отложив тряпку, с недовольной миной, ушёл выполнять заказ. Вернулся, впрочем, он быстро. Видимо, вода была заранее приготовлена. Снова это нечто сладкое, похожее на липовый мёд.

— Вот теперь и потрындеть можно. — Сделав глубокий глоток, начал первый. — Меня, кстати, Руслан Инокентьевич звать.

— А я Тихон. Просто Тихон. — Представился и второй.

— Меня Петром Васильевичем звать. — Представился и я.

— О! Прям как сына Графа! А ты случаем не… — Перепугались они вмиг.

— Неее. Меня матушка в честь сына господского назвала, после того как его милость меня спасла от смерти.

В общем, пересказал я им всё то, что ранее рассказал Ирине с небольшими уточнениями. Повезло, что бывший я, интересовался делами внутри поместья и знал многое о каждом его жителе. В конце эти двое егеря, так же как и Ирина, истово уверовали в мою божественность. Лукаш, стоящий за прилавком, слушая наш разговор, также о многом задумался, смотря на меня уже не так косо.

— Ну дела-а. — Заключил Тихон, потирая свои бакенбарды с усами. — Повезло тебе парень, что мы вовремя пришли. Та тварь была прям демоном!

— Ага. Никогда таких огромных не встречал. А я рядом с Уральской границей жил в детстве! — Добавил Руслан. — Откуда ж им тут взяться? Губерния то, солдатами, как муравейник полно.

— Бесы тёмные, кто ж ещё. — Ответил ему товарищ. — Граф-то был магом света. Самым сильным во всей нашей родине необъятной. Много нечисти он зубы ломал. Вот и мстить ему решились всем скопом, заодно и люд местный пожрать. Видел бы ты, как они бились! Прям Бородино вспомнил. Такая же мясорубка была.

— Какое Бородино? Тебе всего двадцать семь!

— Рассказы батьки вспомнил. — Оправдался Тихон. — Он мог и скрасить, но суть-то та же. Другие его однополчане также это вспоминали.

— А с твоим отцом, что случилось? — Спросил уже меня Руслан.

— Помер он, когда я родился. Сердце не выдержало мой болезненный вид, и удар хватил.

— Жалко батьку. Жизнь свою тебе отдал, считай. Цени.

Пить было уже нечего, поэтому все на минуту замолчали.

— А вы молодцы! Где только кофе достать смогли? — Таща мешок на "склад" спросила Ирина.

— Дык в доме старосты. — Гордо, словно сам его вырастил, ответил Тихон. — Там много чего было. Сейчас поедим и пойдём ещё, уж больно голод мучить начинает.

— Эт мигом. — Сказала Хозяйка.

— А ты, что будешь делать, хлопчик? — Спросил меня Руслан.

— Не знаю. — Демонстративно пожал плечами. — Надо зиму пережить, а дальше, куда нелёгкая приведёт.

— У тебя грамота вольная есть? — Помахал головой. — Плохо. Если кто из ахфицеров придёт, то запречь и продать могут. Грамоту хоть знаешь?

— Да. Могу прилично по слогам читать и писать. Арифметике обучен, геометрии, физике и точным наукам. Ещё французский знаю и немного Английский с немецким. Последний мне хуже всего даётся. — Долго перечислял свои достоинства, пока не понял, что начал болтать лишнего.

Все находящиеся в доме застыли в шоке. Ирина Витальевная так и стояла посреди прохода с вёдрами зерна. Лукаш застыл за стойкой, а двое солдат чуть глаза не потеряли.

— Vous ne nous trompe pas? (А не обманываешь ты нас?) — Нарушив тишину спросил по-французски Тихон.

— Si je voulais, n'a pas répondu (Если бы хотел, не ответил). — Ответил я также на французском.

— Ты на барском разговариваешь? — Удивился не меньше меня Руслан. — Откуда?

— Батя после войны учил. Говорил, будешь много знать, богатого барина привлечёшь, а там и жить лучше будешь. Они же как девки наши деревенские, кто умнее, на тех и смотрят. — Он вновь посмотрел на меня. — Стрелять из мушкета умеешь?

— Да, и из пистолета тоже.

— Откуда ты такой наученный вылез?! Говорил, что сын служанки простой. А знаешь больше наших прошлых баринов!

— Я с детства другом его сиятельства был, после того случая. Граф меня принял почти как сына, и с его родным мы хорошо общались. Я был для него, как оруженосец для рыцаря. Все вместе делали и постигали. И науку умную и воинскую.

— Ну дела-а-а. — Откинулся назад Руслан. — Этаж тебя очень дорого продать можно будет. Могут даже бароны выкупить и жить будешь у них в роскоши.

— Не надо мне к ним! — Взъерепенился я, тоже для вида. — Рабство золотое не хочу. Хочу здесь остаться и жить. У меня тут вся родня лежит, и с ними лежать буду.

— Понимаем тебя. — Подбодрил Тихон. — Но что делать будем? Где зиму-то переживать будешь?

Я опустил голову и поднял затравленный взгляд на хозяйку почтовой стоянки.

Расчёт мой был прост. Разыграть театральное представление, вызвать к себе симпатию и сопереживание и на наплыве эмоций попытаться заставить Ирину Витальевну меня если не усыновить, то купить уж точно. Даже если это не сработает, то остаётся вариант с усыновлением меня этими солдатами. Если уж и они откажут, то придётся ждать правительственных военных, пока они меня найдут и как-то с ними договариваться, чтобы меня оставили неподалёку. Последнее самое нежелательное, поэтому надежда на первые два варианта.

Ирина Витальевна, что-то увидев в моём взгляде и поняв намёки, очень тяжело вздохнула, положила вёдра и подошла ко мне вплотную.

— Не соблаговолите мне, многоуважаемая госпожа, чтобы я остался у вас? — Всем видом изображая неловкость, стал крутить пальцами. — Я отплачу за всю вашу доброту. У меня были некоторые вещи, они дорогие, если их продадите, то… — Закончить я не успел, оказавшись в ужасно крепких объятиях немолодой женщины.

— Да какие к чертям деньги! Оставайся сколько надо, милой мой! — Запричитала она, как самая настоящая мать. — Я же не тирана. Не каменное у меня сердце, чтобы выбросить умирать в снега. Конечно, оставайся. Будешь Лукьяше помогать, и мне со счетами. Глядишь, подружитесь.

— Я то, как надеюсь. — Блин, она не лошадь, а корова какая-то! Эти сиськи можно вместо тисков использовать.

— И мы тоже за! — Поднял руку Руслан. — Будешь с нами учиться охоте. Глядишь, подрастёшь, в армию отдать сможем. Там всяко лучше, чем не вольность помещичья. Те лет то сколько?

— Четырнадцать. — Выдохнул, оторвавшись от этих бидонов.

— О как! У меня Лукьяша на год младше всего. — Пробасила Ирина.

Так и думал, но вслух сказал другое.

— Значит, точно подружимся. — Сказал я, глядя прямо ему в глаза.

И смотря прямо в них, я понял,