чем муж. Ведь если бы муж был хороший, то она бы не изменяла. Одного из любовников этой женщины я даже знала. Это был доктор наук, профессор. Очень толковый человек. Просто супер. Если ребенок от него, то Ваня вырастет гением. Кстати, не так уж заблуждались евреи, когда наследование идет у них по матери: гарантировано, кто отец – неизвестно, а мать – известна.

Удивительно, но на наших психологических тренингах женщины беременеют после многолетнего лечения у профессионалов, специализирующихся на лечении бесплодия.

Еще ко мне на психотерапевтические семинары ходила врач-психиатр. Она тоже долго лечилась от бесплодия. И тоже вылечилась – ее мальчику сегодня уже несколько лет… Помню – пришла, плачет. «Я пошла к гинекологу, – говорит, – а он мне поставил рак матки. Что делать?!» Я советую: «А ты сходи к другому гинекологу». И в итоге выяснилось, что это не рак, а беременность. Может, и был рак, но мы этот рак с помощью психологических методов превратили в беременность. А долгие годы ее лечила очень опытный гинеколог. К сожалению, есть такое врачебное явление – терапевтический нигилизм. Врач сам лечит больного, но считает, что вылечить его невозможно. И вот этот гинеколог лечила бесплодие. Положительных результатов у нее не было, и потому она была твердо уверена, что бесплодие не лечится. И когда она прощупала матку своей пациентки, то посчитала, что развилась злокачественная опухоль.

КОММЕНТАРИИ И СОВЕТЫ ЛИТВАКА ПО РАССКАЗУ ОЛЬГИ

– Какой из этого рассказа нужно сделать вывод? Не помогает вам какой-то специалист – не стреляйте в пианиста: он играет как может. Смените пианиста. Ищите другого специалиста. Сейчас развитие науки и техники во всех областях такое высокое, что у нас все лечится. Практически можно помочь избавиться от любой болезни, даже от рака. Но нужно найти специалиста, который горит на работе, для которого есть азарт не столько вам помочь, сколько разобраться с проблемой. Тогда получается…

Вот еще пример. Чисто теоретически невроз – состояние абсолютно излечимое. Считается, что когда человек страдает навязчивостью, ему помочь нельзя. Большинство моих подопечных приходили с кучей разных навязчивостей. Одна из наиболее распространенных – социофобия. Это боязнь выступать. А агорафобия – боязнь открытого пространства. Так у меня получалось всех вылечить, быстро, одного за другим, как на фабрике. Меня даже обвиняли в подтасовке результатов в кандидатской диссертации. Они действительно были подтасованы. Только в обратную сторону: на самом деле эффект был гораздо выше. Если бы я дал результат, который был на самом деле, меня бы коллеги уничтожили. Тогда все считали, что эффективность излечения от навязчивых состояний составляет 40 %, я поставил 55 %. На самом деле было 80–90 %.

Чем наше лечение отлично от других? Мы не берем таких идиотских слов, как «возьмите себя в руки», «чего вы боитесь, ничего не случится», «идите и переходите улицу без страхов»… Нельзя это говорить, потому что наши страхи – наши защитники. Им же надо спасибо сказать.

Я пытался доказывать свою правоту своим коллегам. Показал на примерах излечения пяти своих пациентов. Что же сделали коллеги? Они моим пациентам поставили другие диагнозы. То есть руководствовались утверждением: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Их возмущало: как так – у меня не получилось, а у него получилось?

У меня сейчас есть другой потрясающий результат. Женщина с 14 лет страдала навязчивым состоянием – боялась ехать в машине. Когда она решила обратиться ко мне, врачи ее отговаривали: «Не ходи ты к этому болтуну!» Но она пришла, и уже через 3 месяца у нее навязчивости исчезли.

Но официальная медицина не признает мои результаты лечения.

Разговор с Зарой о необходимости контроля за эмоциями

Литвак:

– Давай говори, Зара из Питера. Я знаю, что ты темперамента холерического, активная, живая. Это очень хорошо. Ты вначале действуешь, а потом думаешь. Но хорошо, что думаешь. Потом, конечно, приходится исправлять свои ошибки. Но на мой взгляд, холерик – темперамент очень хороший. Только их надо их заставлять заниматься тай-дзи, чтобы они все-таки мысли чуть раньше посылали, чем действия. Но это особенность человека.

Зара:

– Отчет называется «без слез я отсюда не уеду».

Литвак:

– Ты плакать собралась?

Зара:

– Да.

Литвак:

– Плачь, нечего стесняться, выплачешь – и все отрицательные эмоции уйдут, их нельзя держать внутри себя. Они тебя разрушат. Выплакаться надо. Когда вы видите жизнерадостно улыбающуюся женщину, надо сразу предположить, что у нее, наверное, глубокое несчастье. Но в этом чаще всего нет ее вины, ее просто так воспитывали: девочка, ты не должна показывать слабину. И она улыбается, веселая, жизнерадостная, а это называется «улыбка висельника», потому что она сама нуждается в помощи. Это называется конгруэнтность: надо, чтобы и внутри, и снаружи все было одинаково – мысли, действия, эмоции должны соответствовать друг другу. (Конгруэнтность – равенство, адекватность друг другу различных экземпляров чего-либо (обычно – содержания, выраженного в различных формах, представлениях) или согласованность элементов системы между собой. В психологии – согласованность информации, одновременно передаваемой человеком вербальным и невербальным способом, а также непротиворечивость его речи, представлений, убеждений между собой. – Ред.).

Почему дети счастливы? Они конгруэнтны. Неприятность какая-то прошла – и они уже улыбаются. Они живут здесь и сейчас.

Во многом конгруэнтными нас делает воспитание. Вот ситуация из моей семейной жизни. Старшему восемь лет, он уже воспитанный человек, а младшему Борису всего три года, он естественный, конгруэнтный, правда, наполовину: уже немного тронутый воспитанием. Мы стоим у подъезда дома, и мимо нас проходит один полковник в отставке с огромной сеткой мандаринов, которые он купил по госцене – рубль двадцать. Дело было в советские времена. А на рынке мандарины стоили три рубля. И вот я с двумя детьми стоим у подъезда. И мой Борис подходит и спрашивает: «Дядя Ваня, а что у тебя в сетке?» Если бы он был совсем глупый, то подошел бы и сказал: «Дядя Ваня, дай мандарины». А в три года ребенок уже хорошо знает, что такое мандарины. Поэтому он хитрил. Полковник отвечает: «Мандарины». Боря: «А я люблю мандарины». Дядя Ваня достает и дает ему три мандарина. Маленькие, зелененькие. Боря дальше поступает еще более конгруэнтно. Он сам все их лопает, не дает ни мне, ни брату, у которого слюнки текли. Старший брат молчит. Он не конгруэнтный. Но Боря на этом не останавливается, он идет и говорит: «Дядя Ваня, я уже съел мандарины». Тот ему еще отсыпает. Потом мой сын еще три раза подходит. И полковник отсыпает. Нормальный дядя Ваня. Бывший военный. Мы друг друга понимаем. Я ему говорю: