171

Например, он не ругается матом – за незнанием соответствующих слов. Это ведь хорошо, когда человек не ругается матом? Хорошо. Значит, из негра выйдет лучший русский, чем из рязанского мужичка. «Железная логика». «Попробуй опровергнуть».

172

Интересно наблюдать, как из всех щелей такого рассуждения прёт наивный, неприкрытый расизм. Люди, с пеной у рта доказывающие, что русские – это «финно-татары», даже и не скрывают, что считают тех же татар и всю прочую «азиатчину и северянщину» людьми второго сорта, а за первый сорт держат только «евров» – то бишь европейцев и евреев. Быть «татарином», по их мнению, «обидно». Впрочем, иногда русским делают царские подарки. Вот известный специалист по расовому вопросу, журналист Леонид Раздиховский как-то заявил: «Говорят, поскребите русского и найдете татарина, немца, а теперь – и еврея». Видимо, это большая честь…

173

Не все европеоиды (или, как выражаются на Западе, caucasian) – белые. К ним относят, например, часть коренного населения Северной Африки.

174

Впрочем, в контексте песни «азиатские скулы» выступают скорее как поэтический символ «неправильности», «неприличия», нуждающегося в стёсывании и замазывании – что возвращает нас к уже затронутой теме наивного расизма, столь свойственного «изряднопорядочным».

175

«Русские просторы» являются «просторами» только на карте. На самом деле это препятствия. Замечательное русское слово «глухомань» очень точно отображает их природу – гасящую, тормозящую всякое усилие, даже человеческий голос. В отличие от пространства европейского или азиатского, которое само стелется под ноги, русская «глушь» – это идеальный изолятор, воплощённая идея препятствия. «Свободного места» в России очень мало.

176

Только в наше время, после женской эмансипации в её советском варианте, а также поддерживаемой антирусским государством политики тотального превосходства любого нерусского над русскими, началась эпидемия смешанных браков. И то – сейчас она заметно идёт на спад.

177

Существует, правда, ещё и радикальная интерпретация, когда опускается не добавление, а основная часть, и русским провозглашается всякий, кто называет себя так. Нелепость этой точки зрения настолько очевидна, что я не буду тратить силы и время читателей, чтобы её подробно опровергать. Достаточно сравнения: если я назовусь англичанином, венгром или турком, я от этого, очевидно, не сделаюсь таковыми. Если же я буду настаивать на своём праве называться турком в среде турок, то в лучшем случае попаду в смешное положение, в худшем – поимею неприятности.

178

Слово «Византия» – по древнему названию столицы империи, которая когда-то называлась «Византиум» – выдумка западноевропейских историков, которым очень не хотелось называть ненавидимую европейцами (и ими же уничтоженную) сверхдержаву так, как она называла себя сама: Βασιλεία Ρωμαίων, Римская Империя.

179

Разумеется, я сейчас говорю о людях, у которых есть чётко выраженная национальная принадлежность и нет проблем с причастностью к своему народу. О людях с «букетом кровей», потомстве от смешанных браков и, наконец, о людях с проблемной идентичностью – такое тоже бывает – мы поговорим позже.

180

Почему в современной России сложилась такая ситуация, мы сейчас рассуждать не будем. Просто отметим это как наблюдаемый факт.

181

Чтобы не пускаться в длинные объяснения, я снова позволю себе сослаться на Армена Асрияна, который имеет моральное право не быть политкорректным в этих вопросах. Приведу полностью его небольшое выступление на заседании клуба «Товарищ», формально посвященное «еврейскому вопросу», но, по сути своей, касающееся этики межнациональных отношений в целом. «Включив вчера телевизор, я попал на фильм “Торпедоносцы”. Там был очень интересный момент: каждый раз, когда кто-то погибал, возникала серия как бы фотографий. И в конце была серия “фотографий” тех, кто выжил, с разверткой по времени: каковы они были бы через десять лет, через пятнадцать, через двадцать, – перемежаемая “фотографиями” погибших. И я поймал себя на том, что смотрю немножко по-другому. Дело в том, что отец у меня был летчиком, воевал в Корее. Все детство – лет с трех – у меня сопровождалось такими картинками: приезжали отцовские однополчане и на вечерних посиделках поминали погибших в Корее. Понятно, что почти все отцовские однополчане были русскими. И мой собственный недолгий военный опыт в Карабахе был связан с русскими, так как я был в русском отряде. Вчера я в очередной раз попытался расслоить свои эмоции: сначала я пытаюсь отчленить эмоции, связанные с моими личными переживаниями, потом те, что связаны с воспоминаниями об отцовских однополчанах, и, в результате, как мне кажется, получаю чистую реакцию на фотографии. И оказывается, что я смотрю на эти фотографии без эмоций. И, наверное, я точно так же смотрел бы на фотографии погибших летчиков люфтваффе. То есть этнической эмоции у меня тут нет. А может, она у меня быть только по отношению к армянину. Восемь поколений в моей семье служили в русской армии. Они воевали и погибали за Империю. Но Империя не может существовать без станового имперского народа. И отсюда проистекает родственное чувство к русскому солдату у нерусских, служащих российской империи. Так вот, у евреев, кажется, нет этого родственного чувства к русскому солдату. Дело в том, что до возникновения Израиля у евреев не было аналогичного выбора, какой был, например, у армян, татар, грузин и т. д. У евреев не было клочка земли, на котором они могли бы почувствовать себя среди своих. После того, как возник Израиль, у евреев возникла возможность выбирать: когда они хотят быть среди своих, они могут поехать в Израиль, когда им дороже Россия, они могут остаться в ней или вернуться в неё. Почему почти все латышские стрелки после окончания гражданской войны были направлены в органы ЧК? Дело в том, что латыши не испытывали никакого этнического родства к расстреливаемым русским. Но латыши просто “делали работу”. А евреи-чекисты к русским относились ещё хуже в связи с тем, из чего долго старались вырваться, то есть из черты оседлости и из других ограничений в правах. То есть у евреев не только отсутствовала человеческая солидарность к русским, но и была к ним бессознательная этническая враждебность. Евреи в России были не согласны тогда и не согласны до сих пор, что у любого этноса должны быть ограничения в правах по сравнению со становым имперским народом.