Она сидела так до тех пор, пока нестерпимо не захотелось в туалет. Чтобы подняться и разогнуться, ей понадобилось несколько минут. Закаменевшее тело отказывалось слушаться, и до туалета она не успела. После, добравшись-таки до ванной и осмелившись взглянуть в зеркало, Наталья не узнала себя – не лицо, а оплывший свечной воск: под набрякшими веками виднелись узкие прорези глаз, вспухшая верхняя губа почти касалась носа, острая линия скул бесследно исчезла под бесформенными отеками.

Скрипнув, приоткрылась дверь шкафа-купе, где висели по полгода ненужные зимние пальто и куртки.

– Я все-таки добралась до тебя… – прошептали из темноты.

– Мне все равно, – сказала Наталья не своим голосом. Голос был старческий, дребезжащий. Держась за стены, она добрела до спальни. Хотелось упасть на кровать и провалиться в беспамятство. Но было еще одно дело. Непослушными пальцами Наталья взяла с журнального столика карандаш и листок с номерами работодателей. На чистой стороне в верхней части нацарапала несколько строк, еще пару – на нижней части. Разорвала лист пополам: одна половинка Андрею, другая – Жене. Положила обе на столик, с облегчением выпустила карандаш и легла. Натянула на себя одеяло и закрыла глаза, утонув в спасительной благодати…

…Она так никогда и не узнала, что по счастливой для нее случайности ни одна видеокамера не была установлена на пути от ее дома до ясеневой аллейки. Ни один прохожий не прошел в то утро поблизости, ничей взгляд не пал на творящееся там безумие. Мужчина, которого она истязала, никому ничего не рассказал, потому что к моменту, когда дворник обнаружил тело, он был мертв.

* * *

– Вам записка.

Следователь протянул Андрею бумажный листок, ощупал его лицо профессионально-внимательным взглядом и вновь скрылся в спальне.

Андрей взял бумажку и несколько минут просто держал ее в закостеневших пальцах. Он сидел в зале у окна. Вокруг суетились люди. Но суета эта была деловитой, размеренно-выверенной – брали образцы тканей, шуршали протоколами. Андрей чувствовал себя лишним и каким-то продрогшим. Это ощущение зябкости появилось у него сразу, как только он, подойдя к квартире, увидел подозрительные грязные пятна на двери, а войдя внутрь, уловил легкий гнилостно-сладкий запах.

Сколько она лежала тут, совершенно одна, зная, что никто не придет на помощь? Он зажмурился, но стало только хуже – перед внутренним взором встала Наталья, такой, какой он увидел ее, войдя в спальню: свернувшаяся в бесформенный комок, обмякшая, с синюшно-багровыми пятнами на ногах, с оплывшими чертами неузнаваемого лица, безвольно свисающей с кровати рукой. В память въелось, что на этой руке почему-то не хватало мизинца. Где, когда она получила эту травму? Да какая теперь разница, сказал он самому себе, набирая номер полиции.

Он перевел взгляд на листок.

«Андрей, кремируй меня. Прах закопай на ясеневой аллее, в дальнем конце, под крайним деревом. На нем желтый шарфик. Если не поймешь, спроси у старшего по подъезду – Жени. Если не захочешь закапывать прах сам, отдай ему, он закопает».

Андрей дважды перечитал написанное. Потом скомкал листок и щелчком загнал его в угол. Наталья всегда была странной, но это было уже слишком даже для нее. Закопай прах под деревом в шарфике. Что за чушь?!

Хотя, что ему стоит выполнить ее просьбу? Кремация – это выполнимо. Хоть и необычно. Но закапывать куда-то там прах он, конечно, не станет. Поместит в колумбарий, и все. Или этому Жене отдаст, пусть он закапывает. В сердце ужалил совершенно неуместный червячок ревности. Кто такой вообще этот Женя? С чего это он станет выполнять бредовые Наташкины указания? Нет уж, не станет он отдавать Наташкин прах какому-то сраному Жене, сам закопает где надо.

Его взгляд невольно переместился на дверь спальни. Кажется, там заканчивали. Андрей резко отвернулся и уткнулся затуманившимся взглядом в давно немытое окно.

– Эх ты, царевна-лягушка…

* * *

Деревце выглядело совершенно обычно – ствол да пара веток. Одна покороче другой. Андрей присмотрелся – обе ветки явно ломали, а потом кто-то аккуратно подрезал обломки.

– Ладно… – Он воровато оглянулся, будто собирался сделать что-то плохое. Достал из пакета урну с прахом, вытащил завернутые в тряпку грабельки. Присев на корточки и сняв с урны крышку, принялся аккуратно рассыпать прах вокруг деревца. Высыпав, перемешал его с землей. Сначала сделал как попало – так, провел пару раз грабельками, – но вдруг понял, что надо постараться. Он отложил грабельки, запустил пальцы в землю и принялся тщательно перемешивать ее с прахом. Земля была рыхлой, податливой, пальцы легко тонули в ней. Вскоре Андрей даже начал получать удовольствие от процесса. От повторяющихся движений, ощущения мягкой теплой земли между пальцами сознание расслабилось, будто во время медитации…

– С вами все хорошо?

Прозвучавший над головой незнакомый голос выдернул его из теплого потока, в котором он уносился куда-то, где должно было быть так хорошо… Андрей открыл глаза и понял, что стоит на коленях, запустив обе руки в землю. На него с интересом смотрел паренек лет пятнадцати.

– М-м… – Андрей растерянно заморгал, поспешно отряхнул руки и вытер их о штаны. – Все нормально.

– А вы не дядя Андрей? С тридцатого дома?

Андрей испытующе взглянул на паренька.

– Я жил там. Раньше. А ты не Саня с первого этажа?

– Да-а… – Парнишка расплылся в улыбке. – Мы с вами лет десять в одном подъезде жили. Теперь вы будете за этим деревом ухаживать?

– Я? А до этого кто?

– Так тетя Наташа его посадила. И ухаживала она. Я ее сто раз тут видел.

– Понятно… – Андрей потер одну ладонь о другую. – Ну да, я буду ухаживать.

Он шел к машине, а самому казалось, будто в спину ему кто-то смотрит. Не выдержав, он оглянулся. Никого. Только ровный ряд молодых деревьев. С такого расстояния он даже не мог разглядеть свое деревце. Наташкино, тут же поправился он, Наташкино, не мое.

* * *

Конечно, он быстро забыл о своих словах. Да и какая нужда ехать черт-те куда не пойми зачем? А потом, когда обещание и вовсе выветрилось из его памяти, Андрею приснился сон.

Он брел куда-то в густом липком тумане. Неясная тревога теснила грудь, болезненно сжималось сердце.

– Папочка, нам с мамой хотят сделать больно… – рыдал туман.

– Кто хочет? – кричал он в ответ.

– Плохие люди! Они жгут огонь прямо возле нас! Помоги, папочка!

– Я помогу! Сейчас! – Он бросился бежать, но почти сразу же угодил в какую-то яму и кубарем полетел сквозь мглу.

От испуга он и проснулся. Уставился в потолок, пытаясь выровнять