— Ты опять начинаешь спорить, — поморщилась Кулшара.

Она поднялась и снова сказала Кокбаю на их непонятном языке:

— Дешьпри?

— Дупри домсле, — ответил Кокбай.

Теперь Бокен понял все. Они хотели что-то скрыть от него и переставляли буквы в словах. Как же он сразу этого не заметил? Ему стало очень обидно. Но винил он только одного Кокбая.

Кулшара, словно играя, то прищелкивая пальцами, то развязывая и снова завязывая платок, покачивала плечами, осторожно ступая с кочки на кочку, словно перенося нечто хрупкое, стеклянное, пошла через поле и вскоре скрылась за холмами.

Кокбай ходил вокруг машины, будто бы осматривая ее в ожидании ключа. Но вскоре его терпение будто бы иссякло.

— Ай, разве на женщину можно надеяться? — пожаловался он Бокену. — Пойду-ка поищу сам!

И он решительно пошагал в сторону родника. Бокен пошел следом за ним.

— А ты куда? — спросил Кокбай, обернувшись.

— Я тоже за ключом, — ответил Бокен, не придумав другого объяснения.

— Но ведь ты сам только что отказался? Ты ведь не верил, что ключ упал?

Бокен ничего не сказал, снова пошел за Кокбаем.

— Останься, Бокен! Присмотри за машиной. Как бы что не пропало.

Кокбай просил! Это было непривычным для уха Бокена. Но он не остался. Кокбай ускорил шаг, и Бокен сделал то же самое.

— Слышишь, останься! Я кому говорю?

Вот это прежний грубиян Кокбай.

— Не останусь! — твердо сказал Бокен.

— Тьфу! Неужели ты ничего не понимаешь?.. Ну и дурак же ты! — совсем разозлился Кокбай и, сплюнув, пошел дальше, уже не оглядываясь на Бокена.

Он ошибался, Кокбай. Бокен кое-что понял и потому хотел уберечь Кулшару.

А женщина стояла в лощине, за холмом, и смотрела в их сторону. Родник Жарбулак находился совсем в другом месте. Значит, Кулшара тоже не верила в потерю ключа и даже не пыталась его искать. Она ушла сюда, чтобы увидеться с Кокбаем наедине. Он-то, Бокен, ее оберегал, а она сама ждала Кокбая!

— Бог с ним, с этим ключом! Идем, ехать пора! — крикнул Кокбай Кулшаре и, наклонившись к Бокену, яростно прошипел: — Шею бы тебе свернуть, щенок!

Зеленые кошачьи глаза двоюродного братца от злости покраснели, но Бокен смело встретил его угрожающий взгляд, как бы говоря: «Попробуй сверни!»

Как и думал Бокен, с машиной все было в порядке. Кокбай повернул ключ зажигания, надавил внизу подошвой, и она как миленькая понеслась по дороге.

Теперь все молчали. Кокбай хмурился, сердито покусывая губы. Кулшара поглядывала на Бокена и морщилась, словно у нее болели зубы, а Бокен страдал от новой обиды, нанесенной на этот раз Кулшарой. «А еще красивая», — с горечью думал он.

Вскоре разбитая грейдерная дорога, по которой они скакали, тряслись, переваливались с боку на бок, влилась в широкое асфальтированное шоссе, и машина полетела плавно, точно по стеклу.

Здесь машины бежали сплошным потоком. И кажущиеся хрупкими легковые, и ЗИЛы-великаны, тащившие прицепы с зерном. Эти напоминали целые поезда. Они катили, точно хозяева, чуть ли не во всю ширину дороги. Казалось, не уступи им, и они сомнут, отбросят в кювет. Но «ЗИЛы» проносились мимо стрелой, обдав сильным ветром.

— Хоть бы годок посидеть на такой за рулем… — вдруг размечтался Кокбай.

— У нас же есть эти машины, — напомнила Кулшара.

— Есть-то есть, да, видно, не про нашу честь. Ходил я к председателю, просил. Не раз! Да только он, как увидит меня, тотчас становится злее волка. «Не для тебя, говорит, эта великая техника». Хотел я уйти в автоколонну, да мать не хочет переезжать в район. Говорит: «Как мы там будем жить без наших родичей?» — «Да как, говорю, живут другие, и ничего». Она все равно ни в какую!

— И правильно делает! — сказала Кулшара. — А ты что? И вправду хочешь уехать?

— Не волнуйся, кое-кого не забуду, нет-нет да приеду, навещу, — сказал Кокбай и посмотрел на Кулшару веселым глазом.

— И все равно не надо!

Кокбай громко засмеялся, обнял свободной рукой Кулшару, притянул к себе.

— Шучу! Никуда не уеду.

— Отпусти! — вырвалась застыдившаяся Кулшара. — Хоть бы постеснялся младшего брата!

— Да пошел бы он куда-нибудь подальше! — сказал в сердцах Кокбай.

«Иди сам!»- мысленно ответил Бокен и, отвернувшись, стал смотреть в окно.

Вдали, в голубоватой дымке, тянулась неровная полоса гор, словно зазубренный край земли. «Хорошо, что учил географию, — подумал Бокен. — А то бы и в самом деле поверил, что Земля наша плоская и у нее есть края. Верят же в это старые темные люди. А до чего похоже на лист железный с рваными краями! Тут невольно поверишь, если неграмотен и ничего не читал. Интересно, Кокбай учил географию? Наверное, учил, да все равно не знает…»

— Не могу по асфальту ездить. Разве это езда для мужчины? Так в сон и тянет, — пожаловался Кокбай, зевая.

«Тебе бы только гонять кур по нашей улице да пересчитывать кочки и рытвины, — съязвил в душе Бокен. — А еще хочешь работать в автоколонне. Очень ты нужен им!»

Раскаленный ветер опалял лица, как пламя. Все трое раскраснелись от жары, вспотели. Осоловевший Кокбай таращил глаза, боясь заснуть за рулем. Кулшара то и дело обмахивалась надушенным платком. Запах духов, еще недавно приятно щекотавший ноздри, теперь раздражал Бокена. Он демонстративно морщил свой короткий нос.

— Все казахи такие, — сказал Кокбай, стараясь себя взбодрить и будто бы продолжая прерванный разговор.

— Вот именно, — поддакнула Кулшара.

«Уж кому бы других судить, да только не вам», — мысленно возразил Бокен.

Вдали показался город. На горизонте выросли зеленые купы деревьев и между ними белые стены многоэтажных зданий. Потом сверкнула лента воды, лежащая перед городом.

Кокбай оживился и вдруг предложил:

— А