и Совета Министров СССР, начался новый этап работ по созданию целого ряда новых отраслевых и специализированных НИИ, в том числе Центрального экономико-математического института АН СССР, идея создания которого принадлежала академику В. С. Немчинову и одному из его учеников академику Николаю Прокофьевичу Федоренко, который и стал первым директором этого института. Тогда Вычислительный центр Госплана СССР был преобразован в Главный ВЦ, что «делало его центральным звеном всего комплекса работ» по разработке «единой системы планирования, учета и оперативного управления народным хозяйством на основе применения математических методов и вычислительной техники»[1084].

Вся суть глушковской реформы состояла в предложении создать по всей стране Единую государственную сеть вычислительных центров, оборудовать ее мощными электронно-вычислительными машинами, которые дали бы возможность гораздо более оперативно обрабатывать огромный массив всей необходимой информации и на ее основе оптимизировать систему управления всем народно-хозяйственным комплексом страны. По замыслу В. М. Глушкова[1085], его «эскизный проект» ЕГС ВЦ предусматривал создание двухъярусной модели. На первом (верхнем) ярусе предполагалось создать и объединить едиными каналами оптоволоконной связи около 100 мощных вычислительных центров (или ГВЦ), расположенных в крупных промышленных городах и тех областных (краевых) центрах, где располагались управления региональных совнархозов. А на втором ярусе предполагалось построить порядка 10 тысяч местных вычислительных центров (или МВЦ) в министерствах, на крупных предприятиях и в кустовых структурах, соединенных с первым ярусом такой же системой оптоволоконной связи. С этой целью в ГВЦ АН УССР, созданном на базе Киевского института кибернетики, который возглавил В. М. Глушков, был разработан и сразу запущен в серийное производство мини-компьютер «Проминь», ставший затем базой для создания первого в мире персонального компьютера «МИР-1». Весь замысел этого проекта, который, по его мнению, по своим масштабам ничуть не уступал космической и ядерной программам, состоял в том, чтобы: во-первых, «по-ленински» наладить постоянный, а главное, «действенный учет и контроль» за любым объектом всей гигантской советской экономики и, во-вторых, свести к минимуму человеческий фактор и сделать экономику страны по-настоящему прозрачной и эффективной. Как считал сам В. М. Глушков, его проект мог быть реализован в течение трех пятилеток, однако при обязательном условии, что он будет организован и профинансирован таким же образом, как ядерная и космическая программы[1086].

Именно это обстоятельство, то есть стоимость проекта ЕГС ВЦ, которая тогда оценивалась то ли в 5 млрд.[1087], то ли в 20 млрд.[1088] руб., и стало решающим аргументом против реализации глушковского проекта. Конечно, в призме данного аспекта «реформаторский» проект Е. Г. Либермана выглядел куда более предпочтительным, поскольку сам автор «оценивал издержки на проведение своей реформы в стоимость бумаги, на которой будут напечатаны соответствующие указы», и обещал, что первые результаты этой реформы последуют уже через несколько месяцев. С учетом этого обстоятельства, как считают многие ученые, А. Н. Косыгин, считавшийся самым «прижимистым» членом Политбюро, умевшим «считать народную копейку», и выбрал вариант либермановской реформы, отвергнув значительно более «дорогой» проект В. М. Глушкова.

Кроме того, следует иметь в виду, что против глушковской реформы особо ополчился многолетний глава ЦСУ СССР В. Н. Старовский. Именно его академик В. М. Глушков не раз открыто и довольно жестко критиковал за то, что его ведомство совсем не внедряет передовые системы сбора и обработки информации, базирует всю работу на старых счетно-аналитических машинах, не стимулирует развитие вычислительной техники и препятствует тому, чтобы «вся статистическая информация становилась более гибкой и оперативной». По мнению В. П. Деркача, В. Д. Перхоровича и А. В. Островского[1089], именно позиция В. Н. Старовского, сразу встретившего в штыки саму идею создания республиканских автоматизированных систем управления (РАСУ) на базе вычислительных центров при Госпланах союзных республик и аналогичных структур ЦСУ СССР, а также аналогичная позиция не менее «прижимистого», чем А. Н. Косыгин, министра финансов СССР В. Ф. Гарбузова, яростнее всех выступавших против глушковского проекта, во многом и предрешили его печальную судьбу. Хотя, как считают ряд историков науки (В. Н. Лисовицкий, В. П. Деркач[1090]), через пару лет своеобразной реинкарнацией отвергнутого глушковского проекта стала т. н. «теория оптимального функционирования экономики» (ТОФЭ), которую позднее переименуют в «систему оптимального функционирования экономики» (СОФЭ), у истоков которой стояли целый ряд сотрудников ЦЭМИ, в частности его директор академик Н. П. Федоренко, зам. директора С. С. Шаталин, начальники двух отделов А. И. Каценелинбойген и И. Я. Бирман и даже директор Института США и Канады Г. А. Арбатов, который тогда по протекции Ю. В. Андропова «входил в политический фавор» самого генсека. Но об этом малоизвестном проекте и жарких баталиях вокруг него мы расскажем более подробно чуть ниже.

Вместе с тем надо особо указать на то обстоятельство, что в последние несколько лет вышеизложенная картина событий, связанных с глушковским проектом, была подвергнута серьезной и вполне аргументированной критике и переоценке в работах целого ряда молодых и перспективных авторов, прежде всего А. В. Сафронова[1091]. На наш взгляд, он совершенно прав в том, что:

— Уже больше четверти века «из статьи в статью передается один и тот же нарратив в духе «упущенного шанса», согласно которому ОГАС был якобы «неиспользованной возможностью спасения советской экономики» от ее застоя и краха. Этот нарратив, созданный самим академиком В. М. Глушковым, в постсоветский период очень активно и даже нахраписто продвигался целой когортой его учеников и апологетов. Причем заметим, прежде всего из числа украинских ученых и эмигрантской публики, в частности Б. Н. Малиновского, В. П. Деркача, В. Д. Пихоровича, В. Н. Лисовицкого, В. А. Геровича, а также ряда российских ученых, прежде всего Г. И. Ханина и А. В. Кутейникова[1092].

— Идея ЕГС ВЦ (ОГАС), приписываемая во многих современных публикациях В. М. Глушкову, буквально «витала в воздухе» задолго до него. Еще в середине 1950-х годов о необходимости создания сети вычислительных центров для повышения эффективности управления народным хозяйством страны писали В. С. Немчинов, М. Е. Раковский, Н. И. Кузьмин, Н. И. Ковалев, А. И. Берг, И. С. Брук, Н. И. Ведута и другие авторы. А в 1963–1965 годах, как установил А. В. Кутейников, разработка проекта ЕГС ВЦ велась под началом Главного управления по внедрению вычислительной техники, который был создан при Госкомитете по координации научно-исследовательских работ СССР во главе с К. Н. Рудневым.

— Представление о том, что именно профессор В. Н. Старовский был категорическим противником самого глушковского проекта как такового, также является заблуждением. Еще в 1964–1965 годах, работая на опережение, сотрудники ЦСУ СССР не только готовили альтернативный проект своей сети вычислительных центров,