Кальпурнии нравилось, что они с мужем ведут себя как сообщники. Она не ведала злобы и уже забыла о его предложении развестись; раньше она пропускала мимо ушей и слухи об отношениях Цезаря с другими женщинами. Важно было лишь то, как он относится к ней, только это было ясным, отчетливым знаком…

Внезапно она увидела, как Цезарь поднес руку к животу, и встревожилась:

– С моим мужем все в порядке?

– Не знаю, – ответил он, просовывая руку под тунику. – Может, съел что-то не то, а может, всему виной ссора с Помпеем, слова Юлии и моей матери и то, что Юлии грозит брак, которого я не могу даже вообразить…

Он поднялся, растирая живот, надеясь, что от перемены позы боль стихнет, но стало только хуже: голова закружилась сильнее и все вокруг поблекло, будто погрузилось в густой туман.

Теряя сознание, он пошатнулся. Увидев, что мужем овладевает слабость, Кальпурния мигом подбежала, чтобы он не упал и не повредил себе что-нибудь. Но он был слишком тяжел – женщине не удержать. Напрягая все силы, Кальпурния замедлила падение, и он понемногу лег на пол. Она уже собиралась позвать на помощь, и тут у него начались судороги: сначала стали подергиваться руки, а затем и ноги.

Кальпурнию охватила паника.

– Помогите, помогите! – крикнула она, пытаясь удержать одеревеневшие руки Цезаря, но тщетно: он был слишком силен. – Помоги-и-ите! – завопила она во весь голос.

Первой появилась Аврелия, следом за ней Юлия с Аброй, своей служанкой.

– Возьмите его за руки, – приказала Аврелия дочери с невесткой и взглянула на Абру: – А мы с тобой за ноги. Держим, пока судороги не прекратятся.

Аврелия видела похожие припадки у гладиаторов, раненных в бою на арене, у бывалых легионеров, терявших сознание посреди Форума без видимой причины… Иногда это прекращалось быстро, иногда затягивалось.

Но Цезарь был куда сильнее женщин.

– Он поранится! – воскликнула Юлия.

Цезарь колотил по полу руками и ногами, и даже вчетвером они не могли обездвижить его. Аврелия снова повернулась к Абре:

– Ступай за атриенсием, пусть приведет трех сильных рабов… бегом, ради Геркулеса!

Рабыня вскочила и помчалась вглубь дома.

Судороги продолжались, Цезарь по-прежнему бился о пол, но худшее только начиналось: судороги перекинулись на шею.

– Подушку! – закричала Аврелия невестке.

Девушка отпустила руку мужа, одним прыжком очутилась у кровати, схватила подушку и, догадываясь, что задумала свекровь, подложила подушку под шею Цезаря, чтобы он не разбил голову.

Прибежали рабы.

– Держите его! – приказала Аврелия. – А ты, Юлия, постарайся сделать так, чтобы он не поворачивал голову!

Рабы бросились к распростертому на полу хозяину и последовали примеру атриенсия, всем весом налегшего на одну ногу. В конце концов вместе они сумели обездвижить хозяина.

Юлия прижимала голову отца к подушке, давя тоненькими пальцами ему на лоб.

Побледневшие Аврелия и Кальпурния стояли и наблюдали.

Прошли считаные минуты, но всем показалось, что приступ длился несколько часов.

– Кажется, он больше не двигается, – сказала Юлия.

– Похоже на то, – подтвердила бабушка. – Отпустите его, – приказала она рабам.

Те поднялись, освободив ноги и руки притихшего хозяина, который лежал на полу без чувств.

– Уложите его в постель и позовите лекаря, – приказала Аврелия.

Они выполнили приказ.

Атриенсий велел трем другим рабам стоять в коридоре, у дверей спальни, чтобы оберегать покой хозяев и в случае чего прийти на помощь, а сам отправился за греком, врачевавшим Юлиев.

– Что случилось? – спросила Аврелия, оставшись в спальне наедине с Кальпурнией и пристально глядя ей в глаза.

– Мы разговаривали… все было спокойно, – ответила девушка, растерянная и испуганная. Она боялась, что во всем обвинят ее.

Аврелия понимала, что делается в ее душе.

– Просто скажи, что случилось. – Она села на край постели рядом с Цезарем и взяла его за руку. – Я хочу знать, как все было, чтобы пересказать твои слова лекарю. Я ни в чем тебя не виню.

Немного успокоившись, Кальпурния объяснила:

– Мы разговаривали… он передо мной извинился. Он ни в чем не был виноват, но все равно извинился за то, что собирался со мной развестись. Он очень переживал из-за просьбы Помпея жениться на Юлии. Потом… – На мгновение она задумалась – ей хотелось рассказать как можно точнее. – Потом у него заболел живот, он встал с постели, у него закружилась голова, и он потерял сознание. Я подхватила его, чтобы он не упал. Начались судороги, и я позвала на помощь.

Аврелия кивнула.

– Тут нет твоей вины, малышка, – сказала она, между тем размышляя. – Все дело в просьбе проклятого Помпея, которую мой сын никак не может переварить.

Они стали в молчании ждать врача.

Цезарь по-прежнему лежал без чувств, но главное – он дышал. Они видели, как его грудь мерно поднимается и опадает, и это их слегка успокоило.

– Возможно, мне не стоит выходить замуж за Помпея, бабушка, – сказала Юлия. – Вдруг это вызовет у отца смертельную болезнь. Я всего лишь хотела помочь…

– Врач скажет, что́ с твоим отцом. Фидий опытен в своем деле, – ответила Аврелия. – Ты должна выйти замуж за Помпея, и отцу придется с этим смириться. И он скоро отправится на север, в поход, который замышлял все последние годы.

– А судороги? – настаивала Юлия.

– Давайте дождемся лекаря, – повторила Аврелия, пресекая споры.

Прибыл Фидий, осмотрел Цезаря и подтвердил, что припадок миновал.

– Если за все это время судорог больше не было, вряд ли сегодня ночью они повторятся. Но лучше присматривать за ним до рассвета.

Аврелия покосилась на Кальпурнию.

Девушка кивнула.

– Неужели это может повториться? – спросила Аврелия. Она понимала, что болезнь не исчезнет по щелчку ее пальцев.

– Расстройство желудка, головокружение, потеря сознания и судороги. Вот какие признаки болезни вы перечислили. Все указывает на то, что проконсул страдает morbus divinus[117]. Гиппократ, не считая недуг божественным по происхождению, предпочитает называть его morbus maior, о чем рассказывает в своем трактате «De morbo sacro». Но к сожалению, госпожа, там слишком мало сведений о том, как ее следует лечить. Развитие недуга предсказать сложно. Точно знаю одно: больной должен по возможности избегать напряжения и волнений. Спокойствие – главное условие для того, чтобы припадки не повторялись. Больному нужна спокойная жизнь, хотя вряд ли проконсул может на это надеяться. В любом случае сенатору следует иметь в виду, что в минуты наивысшего напряжения возможны припадки и надо сохранять спокойствие даже при самых неблагоприятных обстоятельствах. Я очень боюсь, госпожа, что отныне величайший враг проконсула будет с ним постоянно. Это