Здесь пора вспомнить о термитах в пелеринках — немногочисленных желтотелых созданиях, грудь которых украшают короткие, словно экономно вырезанные из целлофана, крыловые пленки.

Пока оба родителя живы, такие термиты, закончив развитие, превращаются в рабочих с царскими отметинами. Они бегают в одних цепях с обычными рабочими, кормятся как они, вместе с ними кормят родителей. Никто в семье не выделяет желтотелых братьев и сестер, их знаки отличия говорят только о несбывшихся возможностях и несостоявшихся превращениях.

Но вот царская ячейка опустела, перестала поступать сюда и царская пища. Перестала поступать, но не перестала производиться. Выработка этого корма является по-прежнему одной из главных жизненных функций рабочей стазы.

Однако теперь весь корм потребляют одни лишь самые молодые термиты. Это приводит к тому, что сыздетства выкормленная без родителей малоголовая молодь в блестящих пелеринках вырастает уже не просто рабочими в царском одеянии, а самками и самцами, пригодными заменить родительскую пару.

Да и что удивительного в таком превращении, если корм производит еще более поразительное действие даже не на членов семьи термитов, а и на так называемых термитофилов — живущих в гнездах в роли нахлебников и лизоблюдов! Изменения некоторых таких членистоногих превосходят, по общему признанию, всё, что вообще известно о приспособлениях животных.

Трудно представить себе формы более причудливые. Чего стоят одни жучки коротока или спирахта эвримедуза! Эта мелюзга, внедрившись в глубь гнезда, обманным путем получает от рабочих корм, предназначенный для родоначальников. Брюшко жучка быстро разрастается и в конце концов превращает насекомое в невообразимое чудовище. Уродливо вздутое брюшко поднимается вверх и запрокидывается вперед — иначе коротока и передвигаться теперь не сможет. У спирахта эвримедуза по бокам разбухшего брюшка вырастает даже три пары придатков, напоминающих ножки. Еще более видоизменены кормом и жизнью в термитнике некоторые мухи. Как у других приживалок, брюшко у них делается огромным; при этом гермитоксении становятся почти бескрылыми, а термитомастус — длинноусыми и коротконогими.

По сравнению со всеми этими вредителями и сожителями малоголовые, которых семья с первых линек воспитывает в отсутствие родителей, не слишком изменяются. Конечно, брюшко у них быстро разрастается, но на настоящих царей они все равно не станут похожи.

На спине у вызванных к новой жизни самок и самцов нет крыльев, и глаза у них не так развиты. Да и к чему им все это? Ведь им не приходится покидать подземелье, чтобы подняться в воздух, а затем найти место для нового гнезда и обосноваться на новоселье.

Царицу-основательницу, если она недостаточно плодовита, термиты иногда устраняют сами, после чего в семье вырастают запасные самки, и население гнезда продолжает увеличиваться.

Исследуя явления, связанные с заменой «царствующей фамилии», швейцарский биолог, профессор Мартин Люшер, а после него и другие провели множество опытов с перегороженными гнездами. Сквозь просветы простых — одинарных — перегородок термиты из разделенных половин гнезда не могли проходить и только сообщались усиками и ротовыми частями; а через сдвоенные, двухслойные перегородки не могли ни проходить, ни касаться друг друга. В опытах применялись также и сплошные стенки с прорезанными в них крохотными отверстиями. В них помещали живых термитов — то рабочих, то солдат, то длиннокрылых, то короткокрылых. Голова и брюшко таких насекомых находились в разных половинах гнезда.

Немецкий профессор Карл Гэсвальд дополнил эти исследования, давая фуражирам подопытных семей корм с примесью радиоактивных веществ, точнее сказать — промокательную бумагу, смоченную нейтральным раствором изотопа фосфора-32. Вернувшись в гнездо, фуражиры, груженные мечеными атомами, ведут себя как обычно: с одними делятся отрыжкой, другим позволяют себя облизывать, третьих сами облизывают, четвертых кормят каплей из брюшка. А исследователь и его помощники время от времени берут из гнезда пробы — термитов разных возрастов и форм — и проверяют их с помощью счетчика Гейгера.

Чем глубже проникало исследование, тем очевиднее становилось, что термиты не только обмениваются пищей, но обязательно и облизывают друг друга, поглаживают один другого антеннами.

Конечно, и сейчас далеко не все ясно в том, каким путем распространяется в гнезде влияние отдельной стазы. Однако среди обнаруженных подробностей есть уже и очень содержательные. Особенно интересно, что, слизывая друг с друга выпот, термиты таким образом как бы получают и передают от одного насекомого другому сигнал, информацию о состоянии семьи.

Если основатели-родоначальники гнезда живы, здоровы и продолжают увеличивать численность семьи, термиты обильно кормят их и жадно слизывают выпот, выделяющийся сквозь покров их тела. Именно это не дает больше развиться ни одному плодовитому насекомому. Нечто сходное можно видеть в живом дереве, в кроне которого до поры до времени спят запасные ростовые и плодовые почки. В семье термитов такие запасные почки непрерывно усыпляются действием выпота с хитина настоящей царской пары.

Как только царская пара исчезает, корм, лишенный приправы этого феромона (так названы, в отличие от гормонов, действующих в организме, выделения, передающиеся от одного насекомого другому в семье), перестает тормозить развитие запасных самцов и самок. И тогда с находившимися на пороге линьки желтотелыми термитами в коротких пелеринках происходит уже известное вам превращение.

Термитник, в котором погибла или из которого изъята царская пара, напоминает прищипнутое растение. Убита точка роста поднимавшегося стебелька, но из узла кущения встает поросль заменяющих побегов…

Вскоре в толще гнезда появляются камеры с призванными к жизни новыми родительскими парами, и к каждой такой паре бежит теперь поток царского корма. И теперь уже от них расходится передающийся всей семье сигнал — слизанный с тела родительских пар выпот. И опять все желтотелые околдованы, заворожены. Они состарятся, так и не закончив цепь возможных изменений.

В кормовом сигнале родительской пары скрыто к тому же два разных значения: выпот с хитина царицы действует только на не закончивших развитие самок; выпот с хитина царя препятствует формированию только новых самцов.

Таким образом, прослеживается два действия корма: одно — побуждает, другое — подавляет, одно — ускоряет, другое — сдерживает, одно — сохраняет, другое — изменяет… С помощью корма и регулируются происходящие в тиши и мраке термитника превращения облика, повадок и жизненного назначения членов общины.

Семья как бы обладает безотказным секретом направлять развитие своей молоди так, чтобы получать сочленов нужной формы, нужного строения, поведения. И, послушные требованию семьи, несовершенные насекомые, переходя из стадии в стадию, перевоплощаются в рабочих, в солдат, в слепых или зрячих, в бескрылых или длиннокрылых, покидающих гнездо при роении, а то остаются только с крыловыми зачатками запасного продолжателя