Мальчик сидел на скамье, сжимая дробовик; лицо и волосы в грязи. Безграничная любовь переполнила Преподобного.

Дэвид, словно почувствовав, повернулся к нему и попытался улыбнуться, но преуспел едва ли больше Эбби.

Преподобный вновь выглянул в окно. Индеец не сдвинулся с места и продолжал смотреть в ту же точку, словно пытаясь перехватить его взгляд.

Преподобный отвернулся. В пятый раз он переломил дробовик и проверил заряды, и в пятый же раз осмотрел револьвер.

Прислонив дробовик к стене и убрав револьвер за пояс, он подошел к Эбби и обнял ее.

— Я люблю тебя, — просто сказал он. — Будь что будет — я тебя люблю.

Отложив оружие, она обняла и поцеловала его — долгим и страстным поцелуем любви и, возможно, прощания.

Ибо наставал момент истины.

Мертвецы перешли в наступление. Поначалу с опаской. Поднявшись по ступеням, они взялись за решетки на окнах, просовывая руки, чтобы попробовать на крепость набитые доски. Их пальцы как черви пролезали в щели, легонько дергали и опять скрывались.

Осажденные встали в центре церкви, лицом к запертым дверям. Преподобный и Док стояли бок о бок; чуть позади и левее Преподобного — Дэвид, справа от Дока — Эбби и замыкал построение Кэлхаун, которого трясло так, что был слышен шорох одежды и стук зубов.

И вот доска на соседнем с дверями окне с треском оторвалась, рассыпав веер гвоздей, и отлетела на пол. Индеец уставился на них, улыбаясь окровавленным ртом. Взявшись за прутья, он придвинулся вплотную к решетке и заглянул внутрь.

— Бу, — сказал он.

От ладоней, в тех местах, где они сжимали прутья, шли струйки дыма. Индеец отдернул руки, и на некоторых прутьях вспыхнули маленькие язычки пламени.

Преподобный переглянулся с Доком.

— Святая земля?

Док кивнул:

— Пока для нас святая — будет святой и для него. Но они еще снаружи. Вот когда окажутся внутри, с нами лицом к лицу, — тогда узнаем, чья вера крепче. И если он будет сильнее…

— Мы умрем.

— Хуже.

Преподобный проверил время — чуть больше часа до рассвета. Едва он убрал часы в карман, как зомби пошли на приступ.

Двери стали вздуваться, будто громадная грудь в попытке набрать больше воздуха. С треском повылетали доски на окнах, взамен появились глядящие сквозь решетку мертвые лица. Один зомби принялся в исступлении грызть прутья, его зубы крошились и выпадали. Прочие отчаянно дергали вставшее на их пути препятствие.

Но вот их сменили громадные руки, и, хотя его ладони дымились, индеец с душераздирающим скрежетом стал один за другим выдергивать прутья из окон.

— Преподобный? — произнес Дэвид. Он придвинулся вплотную.

— Да, — сказал Преподобный.

— Был рад знакомству.

— Не ставь на себе крест раньше времени, парень. Положись на веру в Господа и на дробовик. Прижимай приклад крепче и цель в голову. Не паникуй. После двух выстрелов перезаряди — если придется, отступай. А если совсем прижмут, бросай дробовик. Бери револьвер и бей в упор. Ясно?

— Да, сэр.

— Дэвид?

— Что, сэр?

— Я люблю тебя.

— И я тебя, Преподобный.

— Джеб. Зови меня хотя бы Джеб.

— Джеб.

Зомби стали протискиваться во все окна.

Преподобный вскинул к плечу дробовик.

— Господи, да святится имя Твое! А ты, дробовик, за дело.

Выстрелом в голову он снял с окна первого зомби. И битва началась.

Головы зомби разлетались в клочья. Мертвецы напирали, и поначалу осажденным удавалось сдерживать натиск, оттесняя их к окнам, но врагов было так много и они были так настырны, что вскоре твари наводнили всю церковь, а страх был им неведом, ибо ими владели только голод и желания индейца.

Грохот выстрелов перерос в сплошной рев, скоро едкий пороховой дым окутал церковь, а ружья обжигали осажденным ладони, но они перезаряжали и стреляли вновь и вновь, так что казалось, их не одолеть.

Тела штабелями собачьего дерьма лежали слева и справа, гроздьями свисали со скамей и громоздились в проходах.

Пока доставало времени перезаряжать и гасить зомби прежде, чем поток успевал накрыть их, так что у Преподобного теплилась надежда, что они продержатся до наступления дня и будут спасены.

В этот миг двери разлетелись, обдав дождем из щепок, и зомби швырнуло вперед, как мелкую гальку в большой океанской волне. Преподобный и Док тщетно пытались отбить свой рубеж, поток захлестнул их, и каждый раз, залезая в карманы за патронами, они убеждались, что их остается все меньше — теперь приходилось просто бросать оружие (хотя кольт Преподобного оставался за кушаком) и хватать запасное,