Не исключено также, что идея применить чугун в строительстве родилась у Карла Росси во время встреч с Воронихиным, в часы долгих бесед с Андреем Никифоровичем в доме на Невском. Воронихин решил тогда изготовить основу купола Казанского собора из железных ребер с разлетом в 17 метров. Такого не делали даже в Западной Европе. И естественно, что разговор должен был вертеться вокруг этого предстоящего события. Могли они тогда обсудить и будущее использование чугуна в архитектуре. А годы спустя эти еще нечеткие, неоформленные мысли нашли свое предметное воплощение в зале Государственного архива. Ни современники, ни потомки, к сожалению, не воздали должного смелому начинанию Росси. Может, потому, что архивный зал не открывал своих дверей широкой публике…

Возведение здания Министерства иностранных дел завершили в следующем, 1824 году. Довольный исполненной работой, Карл Иванович докладывал в Комитет:

«Государю Императору благоугодно было, чтобы в препорученном мне строении по правильной площади против Зимнего дворца кончил я в нынешнем году весь главный фасад вчерне, что мною выполнено… но даже сделал более предполагаемого, как то большую часть сводов, почему непременною обязанностью своею поставляю отдать полную справедливость чиновникам, мною на сие строение откомандированным, коих тщательное использование моих поручений, неустанные труды и всегдашнее усердие к службе… столь много способствовали мне в производстве оного строения, что долгом себе поставлю просить комиссию о представлении в Кабинет Е. И. В. о награждениях нижеследующим чиновникам по прилагаемому при сем списку.

Октября 23 дня 1824

Архитектор Росси».

Просит о награждении других, но ни слова, ни намека о себе. Хлопоты о собственном благополучии ставят человека в зависимое положение. Это противно, это унижает. Чувство независимости, следовательно — внутренней свободы, всегда дороже любых пожалований. Ну а если начальство изъявило желание и само наградит — ему будет приятно. Но просить, пресмыкаться… Никогда!..

Почти четыре года длится отделка кабинетов Министерства иностранных дел. Больше всего времени отняли личные апартаменты министра, которые размещаются тут же, в здании. На втором парадном этаже. Карл Нессельроде — злобный карлик в очках на длинном носу жаждет пышной роскоши в своих покоях. За украшением танцевального зала, гостиных, столовой, кабинетов пристально наблюдает сама госпожа министерша. Это особенно усложняет дело. Она — дочь графа Гурьева, председателя Комитета, и знаменита своей склонностью к интригам.

До наших дней сохранились без переделок некоторые помещения торжественной анфилады, обращенной окнами на площадь, Певческий мост и Мойку, — танцевальный зал, Розовая гостиная, столовая, домашняя церковь.

Еще создавая дворец на Елагином острове, архитектор наметил ряд приемов для украшения парадных покоев. С той поры, меняя только цветовую гамму и размещение декоративных элементов, он каждый раз создает нечто самобытное и очень красивое. Именно так поступил Росси и с убранством апартаментов Нессельроде. Здесь те же излюбленные росписи потолка и стен, пилястры, бра, зеркала в простенках. В танцевальном зале, например, стены отделаны белым искусственным мрамором, а фриз и пилястры в виде кариатид — голубым. Потолок расписан историческими фигурами и силуэтами «под лепнину». Столовая отличается сиреневыми росписями на потолке, белыми стенами, пилястрами из желтого искусственного мрамора и зеркалами в простенках. Спальня выдержана в зеленой гамме, а кабинет графини — малинового цвета с яркой росписью на потолке. Все очень изысканно, нарядно и вместе с тем достаточно уютно. Есть основания предполагать, что госпожа министерша осталась довольна…

В год смерти Александра возвели наконец здание Министерства финансов, протянувшееся вдоль Мойки на 200 метров. Правда, отделка его продолжалась вплоть до 1829 года. Однако весь ансамбль был теперь завершен. Осталось самое трудное и самое главное — арка.

Пока С. Пименов и В. Демут-Малиновский с невероятным «поспешанием» трудятся над моделями воинов, коней, колесницы и арматуры, архитектор проводит все дни и вечера с М. Кларком. Они рассчитывают вес конструкции металлического завершения арки и колесницы. Получается, что литая из чугуна колесница вместе с лошадьми и воинами будет весить 80 тонн. Такая тяжесть — чрезмерна. И тогда Кларк предлагает неожиданное решение: отлить только чугунные каркасы и обложить их медными листами толщиной в 13 миллиметров. В результате вес всей пятнадцатиметровой группы уменьшится ровно в пять раз. Это чудесный выход из положения. Но даже он вызвал сомнения большинства чиновников и некоторых архитекторов.

Кабинет назначил комиссию по проверке расчетов Росси и Кларка. Повторялась старая история с Воронихиным, когда весной 1805 года при строительстве колоннады Казанского собора архитектор И. Старов затеял «Дело о сумнительной прочности строения». Дело начало свое движение по департаментским столам, Воронихин нервничал, писал объяснения. Так длилось вплоть до августа, когда решили провести испытания. Проверяющие остались довольны расчетами Воронихина и разрешили продолжить строение. Но никто не посчитал нужным извиниться перед зодчим. Теперь по этой дороге мытарств предстояло пройти Росси.

Карл Иванович был столь убежден в правильности расчетов, что когда завершили сборку деталей арки и установку колесницы, он залез на самый верх и простоял там до окончания работы: «Если арка упадет я готов упасть вместе с ней». А высота арки — 28 метров…

Наконец 28 августа 1830 года Карл Росси отправляет в Кабинет донесение. «Построение здания на правильной противу Зимнего дворца площади ныне приведено к окончанию и сдано по описям Министерству иностранных дел и Министерству финансов…» Завершен ансамбль который «должен превзойти своим величием все, что создано европейцами нашей эры». Но, странное дело, образ Петербурга в истинной поэзии и прозе, как правило, определяли Нева, мосты, Невский проспект, Летний сад, Сенатская площадь — и никогда Дворцовая. В ней столько холодного величия, что даже добропорядочный обыватель, решивший вдруг полюбоваться сотворенным пространством, начинал ощущать себя мелким и ничтожным. Именно это особое свойство должно было импонировать государю Николаю Павловичу…

В том же донесении от 28 августа Росси обращается с просьбой. «Отдав полную справедливость отличному усердию всех лиц, употребленных при возведении сего строения, по части художественной и хозяйственной, и быв свидетелем по званию члена комиссии, усердию чиновников комиссии, которые успешным производством дел содействовали скорости работ, я, при представлении отчета, священной обязанностью поставляю ходатайствовать перед Вашим Превосходительством об испрошении им наград из оставшихся от постройки в экономии сумм…»

Просит даже за чиновников, которые попортили немало крови. Но как не отметить общей радостью окончание столь значительных и сложных работ. Пусть и у канцелярских служителей будет маленький праздник.

Только о себе в донесении опять ни слова. Хотя именно он своими неустанными заботами сэкономил деньги, не дал растащить их, разворовать. У Карла Росси — одно правило: «любовь и честь своего звания». Честь — это значит внутренняя свобода и независимость…

От Миллионной, от Мойки открывался теперь удивительный вид. Светло-серое здание