Кастрилло и Драго. Как бы это ни шокировало его, они выглядели точно так же, как два фашиста на рисунках в пещере.

* * *

Спрятав лицо под широкополой шляпой и объемными солнцезащитными очками, Лаура заняла одно из сидений в конце автобуса, идущего по маршруту номер 43, нервно сжимая на коленях свою сумку. Проведя в темноте столько времени, теперь она искренне наслаждалась солнцем, свободой и красотой города, проплывавшего за окнами автобуса. В этом полном света пространстве ей, однако, было тревожно и неуютно. Мир казался ей иллюзорным, ненастоящим и зыбким.

Несмотря на то что Лаура почти не сомкнула глаз, в то утро она уехала рано, наскоро позавтракав под обеспокоенным взглядом родителей, которые не понимали причин такой спешки и пытались убедить ее отдохнуть несколько дней дома, прежде чем вернуться к привычной жизни. Энрико Кордеро чувствовал бы себя спокойнее, если б Лауру осмотрел семейный врач, хотя, согласно заключению специалиста из отделения «Полфера» на вокзале, она была совершенно здорова. Он также предложил ей обратиться к психологу, чтобы помочь преодолеть травму, полученную в результате похищения. Родители ужасно беспокоились за нее, даже больше, чем обычно, но их можно было понять. Ее исчезновение на несколько дней повергло их в шок. На самом деле опасения были в основном у ее отца; Соланж же, напротив, казалась обиженной и обозленной, возлагая на него вину в произошедшем.

Но у Лауры было важное дело, и она не хотела его откладывать по нескольким причинам, поэтому все равно вышла из дома, заверив их, что чувствует себя хорошо, что в принципе было правдой – за исключением легкой усталости и головной боли, мучившей ее с тех пор, как она встала. Боль была настолько сильной, что не помог даже «Тахитрипин». Лаура выскользнула через гараж, пандус которого выходил на заднюю сторону здания, чтобы избежать группы журналистов, ожидавших ее рядом с домом, и замаскировалась, чтобы ее не узнали, поскольку фотографию Лауры в тот день опубликовали во всех газетах. К счастью, ее история разрешилась слишком быстро и слишком счастливо, чтобы надолго заслужить почетное место в хрониках.

Еще накануне вечером, когда ее привезли домой из полицейского участка, родители вернулись к старой теме и сделали все возможное, чтобы убедить ее покинуть Центр помощи. Не обладая достаточным воображением, они повторяли ей раз за разом, что вокзал – слишком опасное место. Лаура, однако, быстро дала понять, что она вовсе так не думает. Она предвидела, что ей придется долго спорить, но не собиралась уступать ни пяди. Волонтерство так сильно изменило ее жизнь, что она не отказалась бы от него за все золото мира. Оно подтолкнуло ее к выходу из своей скорлупы, показало ей, что она способна жить полной жизнью и встречать проблемы лицом к лицу; заставило ее осознать, что помогать другим – это ее глубинная потребность и даже, возможно, истинное призвание; оно свело ее с Кардо и со всем, что с ним было связано. В некотором смысле оно открыло ее саму себе. Конечно, Лаура попадала и в неприятные ситуации, но это происходило в основном из-за ее безрассудства.

В конце концов ей все сошло с рук. Она выбралась невредимой из лап Призрака благодаря не только Кардо, но и «дару», буквально спасшему ей жизнь, показав, как проникнуть в душу ее мучителя. Тогда Лаура впервые возблагодарила небеса за то, что обладает им.

Несмотря на все, что произошло с ней в подземелье, она осознавала, что чувствует себя гораздо менее расстроенной, чем можно было ожидать. Возможно, она немного ошеломлена, но не более того. В конце концов, все это того стоило, и Лаура не задумываясь поступила бы так снова. Если б Адам не поймал ее, она никогда не нашла бы тех самых брата и сестру и не смогла бы понять, почему они явились ей и как она смогла почувствовать эмоции, связанные с событиями более чем полувековой давности. Теперь этот вопрос, беспокоивший Лауру в течение нескольких недель, был наконец решен, и ей казалось, что с ее плеч свалился огромный груз.

Девушка сожалела лишь о том, что Лия и Амос не смогли сказать ей, чего хотели от нее. Она все еще чувствовала себя морально обязанной сделать что-то для них, а также для всех остальных депортированных, чью ужасную судьбу пережила на своей собственной шкуре, в своей собственной плоти. Лаура много думала об этом, убеждая себя, что их невыразимые страдания, столько лет эхом отдававшиеся в темноте безмолвными криками, которые смогла уловить только она одна, требуют прежде всего быть услышанными, быть признанными. О них не должны забыть – ни она, ни все остальные. Как предупреждение, чтобы не повторился тот ужас, из которого они возникли. Лаура также верила, что знает, как это сделать. У нее родилась идея; нужно было только найти подходящий случай и нужные слова, чтобы рассказать о ней отцу. Она не смогла бы осуществить ее без его помощи.

Лаура в десятый раз взглянула на свой мобильный телефон. От Кардо по-прежнему ничего не было. Он даже не ответил на ее сообщение с пожеланием спокойной ночи, которое она отправила ему накануне вечером… Но это, вероятно, потому, что его продержали в полицейском участке до позднего вечера. Если она правильно помнила, Кардо говорил ей, что возьмет выходной. Возможно, он еще спит…

Лаура умирала от желания увидеть его снова. Теперь она наконец почувствовала, что готова к настоящим отношениям, к тому, чтобы вложить в них всю себя. Но ее по-прежнему пугали многие вещи. Она знала, что ей неизбежно придется рассказать ему о «даре», и все время гадала, как он отреагирует, будет ли достаточно открыт, чтобы принять то, что не сможет до конца понять. Она надеялась, что так и будет…

От этих мыслей ее отвлек приглушенный вздох открывающихся дверей. Лаура едва не пропустила свою остановку. Вскочив с сиденья, она выбежала из автобуса за мгновение до того, как тот тронулся с места.

* * *

Услышав дверной звонок, Эстер Лиментани подошла к двери. При виде Лауры на лестничной площадке ее печальные глаза расширились от удивления.

– Синьорина, я не ждала вашего визита…

– Да, вы правы. Простите, что я пришла вот так, без предварительного звонка, но мне очень хотелось поговорить с вами.

– Кажется, я слышала ваше имя по радио сегодня утром, но