Генерал некоторое время обдумывал слова Лауры, разглаживая свою густую белоснежную бороду.

– Да, более чем вероятно… Эти два фашистских мерзавца, должно быть, отобрали у него драгоценности силой. Думаю, у них не было ни малейшего намерения передавать их немцам, поэтому они спрятали их, надеясь, что потом вернутся на ними, но что-то, видимо, помешало им это сделать.

Он сделал паузу, расширив глаза, как будто внезапно прозрел.

– На самом деле, раз уж вы сейчас об этом заговорили… Амос был убежден, что два человека, которые без устали преследовали и запугивали их и от которых они сумели убежать лишь чудом, хотели, чтобы они закончили так же, как их отец и другие депортированные. Но факты не сходились; по его словам, прошло уже больше года. К этому времени война должна была закончиться, никто больше не охотился на евреев. Я подумал, что это могли быть просто какие-то извращенцы… Но что, если это были те два фашиста, которые вернулись в поисках портфеля? Когда они его не нашли, то, должно быть, впали в ярость и погнались за детьми, поскольку заметили украшения на Лии… Да, чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что эти двое и были похитителями сокровищ, – заключил он, указывая на рисунок, изображающий двух черных людей, бегущих за маленькими детьми.

Меццанотте, который до этого бросил на него лишь мимолетный взгляд, подошел ближе, чтобы рассмотреть рисунок внимательнее. Злобность двух стилизованных фигур подчеркивалась линией их ртов с уголками, опущенными вниз. У одного из них была повязка на глазу и пистолет; другой, похоже, держал костыль. Под фигурами было что-то написано – вероятно, их имена, которые дети должны были услышать во время погони: «Кастрилло» и «Драго».

Лаура, которая все еще держала его за руку, почувствовала, как Кардо резко напрягся. В нем бушевала кипучая смесь эмоций, разбивающаяся о ее психологические барьеры: удивление, смешанное с гневом, обидой и раскаянием. Лаура узнала темный эмоциональный клубок, завязавшийся в глубине его души, который она почувствовала, когда прощупывала его в пиццерии Фарида. Как будто что-то внезапно вспыхнуло на тлеющих углях глубоко внутри него, пробуждая пламя.

Лаура повернулась к Кардо. Тот уставился на покрытую рисунками стену, плотно сжав губы и наморщив лоб. Она уже собиралась спросить его, в чем дело, но тут вмешался Генерал:

– Ну что ж, пора отправляться в путь. Я хотел бы отвести вас на вокзал и вернуться вовремя, чтобы присутствовать на похоронной церемонии. А это значит, что нам нужно выдвигаться.

Перед отъездом они попрощались со жрицей, которая выглядела глубоко опечаленной кончиной Древних. Маман приветливо поздоровалась с Лаурой, заключив ее в объятия. Затем окинула ее здоровым глазом, внимательно изучая ее своим необыкновенно проницательным взглядом. Жрица напомнила Лауре, что отныне Мами Вата будет помогать и защищать ее, если та будет неукоснительно следовать инструкциям, которые она ей дала.

– У нас еще будет возможность встретиться, – сказала она под конец.

Лаура надеялась на обратное, но оставила свои мысли при себе.

Когда она и Генерал начали выходить из пещеры, Меццанотте машинально последовал за ними, не поднимая головы. Видя его таким угрюмым и неразговорчивым, Лаура спросила, не случилось ли чего. Рикардо сухо ответил кратким «нет», в котором сквозило чуть ли не раздражение.

Часть III. Вверх ногами

Если долго смотреть в темноту, там всегда что-то будет.

Уильям Батлер Йейтс

1

– Мы уже почти пришли, – объявил Генерал. – Теперь вы можете снять повязки.

Лауру и Рикардо не нужно было долго уговаривать. Когда они развязали полоски ткани, которыми прикрыли их глаза по дороге из поселка, чтобы они не видели, в какую сторону их ведут, то увидели, что оказались в одном из многочисленных складов в подземелье вокзала, забитом материалами, брошенными гнить здесь еще в давние времена. Два Сына Тени переставили несколько старых ящиков с клеймом почтового отделения, за которыми находилась окисленная и проржавевшая железная дверь, напоминающая те, что стоят в тупиках. Генерал открыл ее и шагнул внутрь, подав знак двум своим пленникам следовать за ним. Лестница из металлических перекладин, вмурованных в бетон, поднималась вверх по узкой вертикальной шахте. Они поползли по ней, а сопровождавшие их люди остались на складе.

Поднявшись по лестнице, старик остановился у люка овальной формы. Повозившись с защелкой, он открыл его и вышел наружу. Меццанотте помог Лауре выбраться, а затем сделал это сам.

Они вошли в ванную комнату; если б не пыль и налет, которыми была покрыта каждая поверхность, ее можно было бы назвать роскошной: мраморные стены, позолоченные краны, хрустальные зеркала. Именно одно из них скрывало дверь, через которую они вошли. Рикардо никогда не видел на вокзале ничего подобного.

– Куда вы нас привели? – спросил он.

Не отвечая, Генерал жестом пригласил их выйти из ванной. Когда они переступили порог, факел, который держал старик, и фара шлема Меццанотте открыли им роскошный зал, украшенный барельефами, колоннами и столбами. Здесь также были видны следы запустения: мраморное покрытие стен избороздили трещины, а на кессонном потолке расцвели вздутия от сырости; тяжелые шторы и красная бархатная обивка мебели выглядели потрепанными; паркетный пол, инкрустированный геометрическими узорами, был поцарапан и неровен.

Только благодаря трем высоким панельным дверям из дерева и непрозрачного стекла Рикардо понял, где они находятся. С противоположной стороны он проходил мимо них бесчисленное количество раз.

– Мы находимся внутри Королевского павильона! – воскликнул он, а затем добавил для сведения Лауры: – Это был зал ожидания, предназначенный для представителей Савойской династии. Двери выводят прямо к железнодорожным путям.

– Да, – подтвердил Генерал. – Вокзал никогда не перестает преподносить сюрпризы, не так ли? Жаль только, что всё пустили на самотек… Подумать только, даже тайный ход, через который мы вошли, старинный, его построили как путь эвакуации для короля в случае опасности. Мы просто немного видоизменили его.

Кстати, о сюрпризах: бродя по салону, Меццанотте заметил маленькие свастики среди узоров, составленных инкрустацией пола, – дань уважения фашистского режима могущественному союзнику в виде Германии, что, в свете ужасов, происходивших в подземельях вокзала во время войны, выглядело довольно зловеще.

Перед тем как расстаться, они в тысячный раз повторили согласованную с Генералом версию фактов, которые Лаура и Меццанотте должны были сообщить властям: Рикардо в одиночку пробрался в подземелья вокзала, где бродил до тех пор, пока ему не удалось обнаружить