— Ясно. И плевать на то, что твоя единственная дочь будет глубоко несчастна, да?

— Моя дочь — беспросветная идиотка. Бандитская подстилка!

— Подстилка… — горько усмехаюсь.

А ведь казалось, что сильнее пощечины ничего не сможет обидеть. Ошибалась…

— У тебя было все, дура безмозглая! Диплом университета, в который я запихнул тебя, благодаря своим связям. Перспективное рабочее место, жених из порядочной семьи.

— Из порядочной? Ты сейчас про Бандалетова-старшего? Серьезно?

Раздраженно машет на меня рукой.

— Мне уже не двенадцать. Я прекрасно осознаю тот факт, что вы с ним не так уж далеко ушли от таких, как Паровозов.

— Даже не смей меня с ним сравнивать!

— Сравнивать? — беру паузу, чтобы немного успокоиться, затем выдыхаю и продолжаю. — Между вами колоссальная разница… Я абсолютно уверена, Илья никогда не позволил бы себе в тебя выстрелить. Просто потому что ты — мой отец. И потому что знает, я не простила бы ему этого.

Усмехается, глядя в сторону.

— А ты… Ты поглощен своей ненавистью. Она застилает глаза и толкает тебя на отчаянные, необдуманные поступки.

Втягиваю носом спасительный кислород. Нечем дышать. Погибаю…

— Уходи, — тянет на себя одеяло.

— Ухожу, — послушно встаю и направляюсь к двери. — В этот раз насовсем, пап, ведь то, что ты делаешь — непростительно.

— Пошла вон! — кричит он громко. Покраснел от гнева. Трясется.

— Ломая его жизнь, ты ломаешь и мою. Помни об этом, когда будешь давать показания в суде, — проворачиваю дверную ручку вниз и покидаю палату.

Горит в груди пожар. Больно. Очень больно. И что-то мне подсказывает, действительно не увидимся больше. Это жирная точка.

— Саш… — Ян обеспокоенно на меня смотрит.

— Я в порядке. Игорь Владимирович, могу я попросить вас об одной услуге? — обращаюсь к его отцу, стоящему рядом. — Передайте, пожалуйста, Илье. Когда появится возможность, — дрожащей рукой протягиваю сложенный вчетверо листок. Короткую записку, состоящую из четырех слов. Ее я написала накануне, ночью.

— Передам, — Абрамов-старший убирает листок в карман.

— Спасибо, — благодарю я тихо. — Мы едем, Ян?

— Да, едем.

Пересекаемся взглядами.

Оба прекрасно все понимаем.

— Не плачь, Саш, — обнимает, крепко прижав к себе.

Остатки самоконтроля рассыпаются в пыль. Накрывает волной безысходности, и я рыдаю, уткнувшись в его плечо.

Эпилог

— Здравствуйте, Игорь Владимирович, — здороваюсь с отцом Яна. Полагаю, сюда он приехал исключительно по просьбе сына.

— Выглядишь дерьмово, — присаживаясь напротив, бросает хмуро.

— Меня встретили максимально «приветливо», — непроизвольно морщусь, облокотившись о спинку стула.

По ощущениям отбито все на свете. Честно говоря, думал коней двину и не переживу это постыдное, групповое избиение. Так усердно меня еще не пинали. Постарались сотрудники органов на славу.

— Значит так, — Игорь пристально на меня смотрит. — Версию подполковника Харитонова позавчера я уже послушал. Для полной картины нужна твоя.

— Что конкретно интересует?

— Детали.

— А вы с какой целью спрашиваете?

— Мозг тоже отбит? — отзывается сердито. — Не тупи, Аль Капоне. Я адвокат.

— Это я помню. Как и то, что вы тесно знакомы с отцом Саши.

— И?

— И я понимаю, что вы против него не пойдете. Смысл вашего визита?

— Слушай, Паровозов, — заметно раздражается. — Или ты рассказываешь мне о том, что произошло, или я ухожу. Только имей ввиду, светит тебе до хрена! Причинение тяжкого вреда здоровью сотруднику полиции — та самая статья, которая гарантирует тебе удручающее будущее. Если выражаться конкретнее — годы, проведенные за решеткой.

— На то и расчет.

Разлучить нас с Саней можно было лишь двумя способами: надолго закрыть меня в тюрьме или попросту завалить. Третьего не дано.

— Статья триста семнадцатая УК РФ, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительных органов — лишение свободы от двенадцати до двадцати лет, либо пожизненное. Как тебе такой расклад?

Ох мать твою… По коже мороз.

— Я слушаю тебя, Паровоз. Начни с момента твоего появления на парковке. Павел утверждает, что ты набросился на него с кулаками.

— Так и было, — подтверждаю я.

— Поражаюсь твоей тупости! Идиот совсем? Нашел место!

— Разбить ему морду было делом принципа.

— Принципа! — повторяет возмущенно. — Баран! Вот и посмотри, куда тебя это привело!

— Я долго терпел, — цежу сквозь зубы.

— Дальше что было? — торопит недовольно.

— Между нами завязалась драка. Он достал пистолет. Я в ту же самую секунду понял, что не готов умирать молодым. Хотя мне всегда казалось, что именно так и будет.

— Такие, как ты и Ян, долго не живут. Потому что без конца ищут неприятности на свою задницу! — ворчит Абрамов-старший. — То, что имеем, — окидывает взглядом невзрачное помещение, — ожидаемый итог. Волею случая, но ты все-таки очутился за решеткой.

— Да, печально. Особенно учитывая, что статья не моя, — усмехаюсь невесело.

— Ты стрелял в него намеренно?

— Нет. Я в него вообще не стрелял.

— На пистолете отпечатки твоих пальцев.

— Естественно, они там есть, я ведь предпринял попытку отобрать его, — кашляю. Резкая боль в районе сломанного ребра вынуждает меня на какой-то промежуток времени заткнуться.

— Я бы на твоем месте на баллистическую экспертизу особо не надеялся. Ты ведь понимаешь, какими будут результаты…

Конечно понимаю. Не тупой. Криминалисты все как надо на бумаге изложат, и правда однозначно будет не на моей стороне.

— Слишком быстро все произошло, — кладу руки на стол, сцепив ладони в замок.

— Это был случайный выстрел?

— Случайный? — моя очередь выказать свое возмущение. — Его переклинило. Он сам спустил курок! Целенаправленно.

До сих пор не верится, что тесть пошел на это. Я, положа руку на сердце, с такого поворота знатно охерел.

— Мне все ясно, — поднимается со стула и поправляет галстук. — Дебил ты, Паровозов. Ехал к своей Саше, так и ехал бы! Какого, блять, рожна за Харитоновым понесся?

— Не знаю, само собой вышло.

Разумеется, ничего такого я не планировал.

— Что ты, что Ян! О последствиях не задумываетесь! Горячка всегда одни беды приносит…

— Вы видели Сашу? — не могу не спросить. Адски болит за нее душа.

— Видел. Приходила навестить Павла.

Неприятно, но я понимаю, как для нее выглядит эта ситуация. Я напал на ее отца. Избил его и ранил.

— Как она?

— А ты как думаешь? — осведомляется зло.

— Думаю, подполковнику удалось убедить свою дочь в том, что я — та еще сволочь.

— Осел безмозглый, вот ты кто! А Саша твоя уехала.

Уехала.

И радуюсь, и расстраиваюсь одновременно.

— С ней мать и мой отрок

А вот это уже хорошо. Не одна.

— Никакие бумаги не подписывай. Даже под страхом смерти. Понял?

— Понял. Это…

— Дело принципа, блять, — закатывая глаза, заканчивает за меня фразу.

— Вы…