1926 года. Не вызывает никаких сомнений как то, что он являлся результатом отстранения от рычагов власти Зиновьева, так и то, что Сталин в тот момент являлся одним из сторонников такого поворота к «нормальности»[1431].

Характерным подтверждением данного вывода служат размышления Сталина о задачах коммунистов Индии, где он резко высказался против тактики индивидуального террора и сектантских поползновений, за вхождение КПИ в состав национально-освободительного движения страны. «Уступки мусульманам, ликвидация межнациональных столкновений на основе интернационализма, объединение усилий мусульманских и индусских трудящихся масс против главного врага, против английского империализма»[1432], — в этом генсек видел главную задачу индийских коммунистов. Она в полной мере соответствовала коминтерновской тактике 1926 года в Китае, где перед компартией ставилась задача стать локомотивом движения Гоминьдан, ни в коем случае не покидая его ряды.

6.4. «Русская делегация», Англия и Польша

Неудачное заигрывание с «левыми» не отбило у Сталина интереса к коминтерновским делам. Впрочем, речь шла не столько о делах, сколько о людях — «ленинградскую оппозицию» 1925 го-да возглавил не кто иной, как председатель Исполкома Коминтерна Зиновьев. Тезис о возможности или невозможности построения социализма в одной стране, положенный им в основу дискуссии, был на самом деле сформулирован Сталиным иначе, без «окончательности». Тем более в нем не было отказа от интернациональных задач большевиков, «предательства интересов Коминтерна». Прагматичный подход Сталина проявился уже при обсуждении Брестского мира, когда он говорил: «…вопрос стоит так: либо поражение нашей революции и связывание революции в Европе, либо же мы получаем передышку и укрепляемся. Этим не задерживается революция на Западе»[1433].

Троцкий встал в позицию «третьего радующегося», предпочитая не высказываться по внутрипартийным вопросам накануне и в ходе Четырнадцатого съезда ВКП(б). Основную тяжесть борьбы с ленинградцами приняли на себя Сталин и его ближайшее окружение. Первым логический шаг из своего поражения сделал Зиновьев, сложив с себя полномочия Председателя ИККИ. Опубликование этого решения означало бы скандал международного масштаба, который был совершенно ни к чему торжествующему важную победу Сталину. В результате долгих дискуссий членам Политбюро удалось достичь компромисса: ради сохранения коллективного руководства было решено все стратегические вопросы коминтерновской политики предварительно обсуждать на заседаниях делегации членов ВКП(б), откомандированных на работу в ИККИ, чтобы затем выходить на заседания Президиума и Исполкома с единым мнением. Зиновьев сохранил пост Председателя, но отныне попадал под пристальное наблюдение фракции большинства.

Сталин детально вникал в перипетии деятельности отдельных компартий, лишь в редких случаях пропуская заседания «русской делегации»

Записка И. В. Сталина О. А. Пятницкому

3 мая 1926

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 787. Л. 88]

Особые заседания лидеров российской партии проходили уже во время первых конгрессов Коммунистического Интернационала, что отвечало практике фракционного обсуждения тех или иных политических проблем до вынесения их на пленарные заседания советских органов, принятой в первые годы большевистской диктатуры. Эти заседания не протоколировались, они лишь изредка упоминаются в сохранившихся источниках. Затем принятые в их ходе решения выносились на пленарные заседания конгрессов и пленумов ИККИ, двусторонние вопросы разбирались на встречах лидеров российской и зарубежных компартий во время работы коминтерновских форумов.

Власть и влияние представительства ВКП(б) в Коминтерне, вошедшего в историю и личные документы той эпохи как «русская делегация», базировались не только на авторитете находившейся у власти партии большевиков, но и на материальных ресурсах советского государства. На ее заседаниях обсуждалась смета Коминтерна, субсидии отдельным партиям и зарубежным печатным органам. Секретарь делегации Пятницкий являлся одновременно председателем бюджетной комиссии Исполкома Коминтерна, наладив в нем должную финансовую дисциплину.

Времена коминтерновской вольницы, когда Зиновьев через своих доверенных лиц бесконтрольно распределял миллионы марок, фунтов и долларов, безвозвратно ушли в прошлое. 16 марта 1926 года Пятницкий получил запрос от помощника генсека И. П. Товстухи: «Тов. Сталин просит Вас сообщить: Как распределены деньги по партиям? Кому сколько дается? Он просит этот вопрос не решать без русских членов Президиума ИККИ». В своем ответе главный администратор Коминтерна поручился за то, что все регулярные субсидии проходят через специальную комиссию Политбюро, и впредь «крупные ассигнования отдельным партиям будут выдавать только по решению делегации»[1434].

Аппарат генсека ЦК ВКП(б) направлял в Коминтерн его запросы, среди которых важное место занимали кадровые и финансовые дела

Письмо И. П. Товстухи О. А. Пятницкому

16 марта 1926

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 787. Л. 85]

Сразу же после Четырнадцатого съезда ВКП(б) Политбюро информировало иностранные компартии о нежелательности обсуждения итогов прошедшей на съезде дискуссии[1435]. Однако подковерная борьба продолжалась. Проигравшие планировали отправить Гертруду Гесслер, работавшую машинисткой в аппарате ИККИ, во Францию и Германию, чтобы ознакомить местные компартии с платформой оппозиции[1436]. Сталин, в свою очередь, отправил в Германию своего молодого выдвиженца Бессо Ломинадзе, чтобы тот в нужном ключе проинструктировал руководство КПГ. Выступления Ломинадзе попали в прессу, Сталин тянул до последнего, но 6 февраля 1926 года все же был вынужден телеграммой попросить горячего грузина «прекратить доклады, выступления в печати и немедленно выехать в Москву»[1437]. Через неделю из Берлина пришел ответ: «Ваша депеша для Ломинадзе от Сталина уже адресата не застала — как раз накануне [он] отбыл к вам»[1438]. Очевидно, это было простой уловкой, ибо то же решение уже в более жесткой форме (с указанием Ломинадзе на недопустимость подобной кампании) было продублировано 11 марта 1926 года[1439]. Подобные всплески подковерной борьбы все более отравляли внутрипартийную атмосферу и подталкивали оппозиционеров к крайним формам борьбы со сталинским большинством.

Отвечая на запрос Сталина, Пятницкий раскрыл детали финансирования зарубежных компартий и подчеркнул, что все назначения в аппарат Коминтерна проходят через делегацию ВКП(б)

Письмо О. А. Пятницкого И. В. Сталину

20 марта 1926

[РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 787. Л. 87]

В критические моменты перехода лидерства в Коминтерне Сталин лично появлялся в стенах его Исполкома в здании на Моховой. По мнению генсека, в начале 1926 года главная опасность исходила от сторонников Зиновьева в левацком руководстве КПГ, которое хотя и было снято со своих постов после Берлинского съезда, но сохранило серьезное влияние в партийном базисе. На внеочередном заседании Президиума ИККИ Сталин пустился в пространные рассуждения о том, что «точка зрения справедливости и равномерности удара против правых и „ультралевых“ при всяких условиях и всякой обстановке — является ребяческой точкой зрения»[1440].

В Германии, еще не оправившейся от революционных потрясений, следует отказаться от «метода прямого натиска»,