Шервинский. Что же сказал? Обнял, поблагодарил за верную службу.

Мышлаевский. И прослезился.

Шервинский. Да, прослезился.

Лариосик. Прослезился. Скажите, пожалуйста.

Мышлаевский. Уж не подарил ли чего-нибудь на прощанье? Например, золотой портсигар с монограммой?

Шервинский. Да, подарил портсигар.

Мышлаевский. Вишь, черт! Ты меня извини, Леонид. Боюсь, что ты опять рассердишься. Человек ты в сущности не плохой, но есть у тебя странности.

Шервинский. Что ты хочешь этим сказать?

Мышлаевский. Да как бы выразиться. Тебе бы писателем быть... Фантазия у тебя богатая... Прослезился... Не хочется тебя затруднять... Ну, а если бы я сказал: покажи портсигар.

Шервинский молча показывает портсигар.

Студзинский. Ах, черт возьми!

Мышлаевский. Убил. Действительно, монограмма. (В окно передней бросили снегом.)

Мышлаевский. Сию минуту, при вас, господа, прошу у него извинения.

Лариосик. Я в жизни не видал такой красоты. Ого, целый фунт, вероятно, весит.

Шервинский. Восемьдесят четыре золотника. (В окно бросили снегом.) Постойте, господа. (Встают.)

Мышлаевский. Не люблю фокусов. Почему не через дверь? И где Алешка? (Вынимает револьвер.)

Студзинский. Черт возьми... А тут это барахло. (Схватывает амуницию, бросает под диван.)

Шервинский. Господа, вы поосторожнее с револьверами! Лучше выбросить. (Прячет портсигар за портьеру. Все идут к окну, осторожно выглядывают.)

Студзинский. Ах, я себе простить не могу...

Мышлаевский. Что за дьявольщина...

Лариосик. Ах, боже мой... (Кинулся известить Елену.) Елена...

Мышлаевский. Куда ты, черт. С ума сошел... Да разве можно... (Зажал ему рот.)

Все выбегают. Пауза. Вносят Николку.

Мышлаевский. Тихонько, тихонько... Ленку, Ленку надо убрать куда-нибудь. Алешка-то где же?.. Убить меня мало. Кладите. Кладите... Снегом, снегом...

Студзинский. Ищи рану. Рану ищи.

Шервинский. Голова разбита...

Лариосик. Боже мой, он умирает.

Николка (приходя в себя). О...

Мышлаевский. Говори одно только слово — подстрелили?

Николка. Нет... Я прыгнул, головой ударился. Еле дополз домой... А здесь упал... Швыряю.

Мышлаевский. А Алешка-то где же?

Николка. Господа...

Мышлаевский. Что-о?

Елена стремительно входит.

Мышлаевский. Леночка, ты не волнуйся. Упал он и головой ударился, страшного нет ничего.

Елена. Да его ранили! Что ты говоришь...

Николка. Нет, нет...

Елена. А где Алексей, где Алексей? (Настойчиво.) Ты с ним был. Отвечай одно слово, где Алексей?

Студзинский (Мышлаевскому). Этого не может быть... не может...

Елена. Что же ты молчишь?

Николка. Леночка, сейчас...

Елена. Не лги, только не лги...

Мышлаевский делает знаки Николке: «Молчи».

Студзинский. Елена Васильевна...

Шервинский. Лена, что вы...

Елена. Ну, все понятно. Убили Алексея.

Мышлаевский. Что ты, что ты, Лена! Успокойся. Что ты, с чего ты взяла?

Елена. Ты посмотри на его лицо. Посмотри. Да что мне лицо. Я ведь знала, чувствовала. Еще когда он ушел. Знала, что так кончится.

Шервинский. Лена, перестаньте. Дайте воды.

Елена. Ларион, Алешу убили, Ларион, Алешу убили... Позавчера вы с ним в карты играли. Помните? А его убили.

Лариосик. Елена Васильевна, миленькая.

Шервинский. Лена, Лена.

Елена. А вы, старшие офицеры. Старшие офицеры — все пришли домой. А командира убили.

Мышлаевский. Лена, пожалей нас. Что ты говоришь? Мы все исполнили его приказания. Все.

Студзинский. Нет, она совершенно права. Ладно. Я, старший офицер, я свою ошибку поправлю. (Хочет уйти.)

Мышлаевский. Куда? Нет, стой.

Студзинский. Убери руки.

Мышлаевский. Ну, нет. Что ж я один останусь. Я один. Ты ни в чем ровно не виноват, ни в чем. Я его видел последний. Предупреждал и все исполнил. Лена!

Студзинский. Капитан Мышлаевский, сию минуту выпустите меня.

Мышлаевский. Отдай револьвер! Шервинский...

Шервинский. Вы не имеете права. Вы что, еще хуже сделать хотите? Вы не имеете права. (Держит Студзинского.)

Мышлаевский. Лена, прикажи ему. Все из-за твоих слов. Возьми у него револьвер.

Студзинский (истерически). Никто не смеет меня упрекать. Никто. Никто... Все приказания полковника Турбина я исполнил.

Елена. Никто, никто. Я обезумела. (Бросает револьвер.)

Мышлаевский. Николка, говори. Лена, будь мужественна. Мы его найдем. Говори начистоту...

Николка. Убили командира. (Плачет.)

Елена падает в обморок.

Занавес

Картина 3-я

Через три дня. Квартира Василисы. Вечер.

Василиса. Похоронили?

Ванда. Похоронили. Ужас-то какой. Голый, понимаешь ли, лежал в анатомическом театре, и номер на ноге нарисован.

Василиса. Да, дела. А Николка?

Ванда. Без сознания лежит. Доктор говорит, не то сотрясение, не то воспаление мозга.

Василиса. Ну, времячко, что делается.

Ванда. Да, вот тебе и довоевались.

Василиса. Поражают меня твои слова — честное слово. «Довоевались». «Довоевались». Ты как будто злорадствуешь!

Ванда. Ничего я не злорадствую, а просто констатирую факт на лицо.

Василиса. Просил я тебя не употреблять иностранных слов. Нужно сознаться, что поступили они правильно: нужно же было кому-нибудь город защищать от Петлюры. Ты посмотри, что делается, ведь это кошмар!

Ванда. Ну, спасибо, защитили.

Василиса. Что ж они поделают. Их горсточка, а у Петлюры миллионы войска. Немцы-то, мерзавцы, бросили нас. Довоевались! Нужно все-таки соображать!

Ванда. Ты, пожалуйста, меня не учи. Я к тому говорю, что у них все время офицерские сборища на квартире. И сейчас полно. Эти бандиты по всему городу рыщут — явятся, не дай бог, в наш двор, тебя и спросят, как председателя домкома, есть ли у вас офицеры. Что ты будешь говорить?

Василиса. Что же, прикажете донести на них, что ли?

Ванда. Не донести, а как-нибудь предложить им прекратить эти собрания. Ночуют без прописки.

Василиса. Спасибо, предложи им сама. Как это так я буду им предлагать? Они скажут — к нам гости пришли.

Ванда. Не смеют они так говорить. Ты председатель домкома и за все отвечаешь, что происходит в доме. Тебя самого могут арестовать.

Василиса. Перестань ты меня пилить, ради самого Господа. И какой у тебя удивительно недоброжелательный характер. У людей такое несчастье, а ты думаешь о том, как бы им еще что-нибудь устроить. Если хочешь знать, я отчасти доволен, что они тут. В случае какого-нибудь нападения, вот и защита-то есть.

Ванда. Никакого нападения на мирных людей быть не может. А вот на них — может быть, потому что они в драку ввязываются.

Звонок.

Василиса. Кто это может быть?

Ванда. Телеграмма какая-нибудь...

Василиса. Какие теперь к черту телеграммы...

Стук.

Ураган (за сценой). Видчиняй!

Василиса. Ты слышишь — ломятся.

Ванда. Да, страшно. (Крестится, и оба уходят.)

Стук, глухие голоса.

Ванда (за сценой). Ах, боже мой...

Василиса (входя в комнату вместе с Ураганом, Кирпатым и Бандитом в дворянской фуражке). Позвольте узнать, панове, по какому случаю?

Ураган. 3 обыском. Показывай квартиру.