– Пошел ты.

Конечно, это не Ю. Я послал ее, она сбежала с тренировки и теперь еще долго не решится ко мне подойти.

«Пусть о нашей дружбе за пределами университета не знают…»

До сих пор все горит в груди от этого гребаного предложения.

– Кира о тебе спрашивала, – выкатывает Макс уточнение.

– И кто это, блядь, такая? – толкаю и хмурюсь. – Я должен знать?

– Из нашей группы. Мелкая такая, симпотная мартыха.

– Заебись портрет, – ржу я.

И давлюсь этим смехом, когда Самсон добавляет:

– Но Филатова тоже здесь. С каким-то кудрявым типом.

Стремительно веду взглядом по толпе, не замечая того, как стопорнулось сердце, и тут же на них натыкаюсь. Ю резко отворачивается, а вот Свят улыбается и машет, блядь, лапой.

Думал, что раньше невыносимо было натыкаться на них вместе. Как же я, мать вашу, ошибался, измеряя тот уровень боли! То, что я вижу сейчас… Бьет по глазам с такой силой, что, кажется, небо надо мной качается. Сыплются, словно жар из огромного кострища, звезды. А следом за ними резко обрушивается и все космическое полотно. Его вес я не способен выдержать. Все точки восприятия поджигаются, по нервной паутине летят высоковольтные импульсы яростного напряжения, запускаются резервные ресурсы восстановления… Мне бы отвернуться. Отрубить этот поток. Но я не могу.

Расширяя глаза, таращусь на Юнию со Святом. Подмечаю его руки вокруг ее талии и то, как доверчиво она в этом кольце качается. Он наклоняется и прижимается к ее волосам губами. Целует, а у меня выкручивает желудок, и в горле застревает горячая груда сварившихся в кипятке моей души разношерстных эмоций.

– Ох, ни хрена себе… – отстраненно улавливаю бормотание Самсона.

Похуй, что это, скорее всего, оценка моего состояния. Я не могу оторвать взгляда. Скрипя зубами, неистово дышу через нос, пока Свят скользит губами к уху Ю и что-то там, сука, нашептывает.

Ничего хуже в своей жизни я прежде не видел. Все мое нутро мучительно сжимается и выдает какие-то вибрирующие судороги. Я пытаюсь все это, мать его, заморозить, но… Это непросто, когда внутри тебя бушует адова тонна чувств.

Кровь летает по телу с такой скоростью, что кажется, по пути сгорает, как топливо. Испаряется, обжигая мою кожу душным жаром. По мышцам прокатываются спазмы. Но хуже всего то, что разворачивается за грудиной – беснующее пламя. Сердце в агонии загибается.

– Привет!

Свят подходит сам. Без нее. Улыбается во все лицо ­– того и гляди рожа лопнет от счастья.

– Привет, – хриплю с ухмылкой, которая, подозреваю, граничит с оскалом сумасшествия.

Пожимая другу руку, прилагаю все усилия, чтобы проглотить свою нездоровую хроническую злобу. Свят ее не заслуживает. Я просто завистливая тварь, обладающая свирепой наглостью маньячить по девушке, которая и без его на то влияния никогда бы не была моей.

– Вот это ты залип! Прям через день в Одессе, – поддеваю на выдохе со смехом. – Никакое, блядь, казарменное положение не удержит, да?

Свят вторит мне хохотом, никак не отрицая своего глобального, сука, помешательства на Ю.

– На самом деле лафа закончилась. С понедельника начинается суровый график с увольнением раз в шесть недель.

– Ого, – толкаю сдавленно. – И че? Выдержишь?

– Выхода нет.

Талдычу себе, что для меня это ни хрена не меняет, но противное чувство злорадства так и так прокрадывается.

Я себя ненавижу. Честно.

Свят такого не заслуживает. Проблема лишь в том, что во мне. Мое нутро, прогнившее до черноты! Осадок, который я ощущаю из-за своей зависти, по масштабу почти равен ревности. Это ебаное комбо меня уничтожает. Но я, мать вашу, просто не представляю, как себя перебороть.

Знакомлю Свята с Максом. Краем глаза ищу Ю… И едва нахожу, все внутри сотрясается. Рыжая что-то чешет ей на ухо, но она не отрывает взгляда от меня. Пока я его не перехватываю, естественно. Тогда Ю резво отворачивается, чуть не сбивает Андросову с ног.

– Можно тебя на пару слов? – зовет меня Усманов.

Киваю, конечно. Хоть и понимаю, о чем пойдет речь, и что это мне ни хрена не понравится.

– Ян, – задвигает Свят издалека, едва притормаживаем в стороне от толпы. И басы музыки вдруг превращаются в кувалду, наваливающую по моим вискам. Сунув ладони в карманы джинсов, якобы на расслабоне покачиваюсь. Одновременно с этим пытаюсь сглотнуть застрявший в глотке ком, но во рту так сухо, что это, мать вашу, попросту невозможно. – Блядь, Ян… Ты же знаешь, что как брат мне. Я тебя прошу со всей серьезностью: не трогай Юнию.

Как он запарил со своими проповедями! И без того сил нет.

– А я ее трогаю, что ли? – отбиваю с ленивой насмешкой. – Слился два года назад. И слово свое держу, – говорю, не переставая улыбаться, но голос режут жесткие ноты. – Чего ты еще добиваешься, Свят? Сколько еще повторишь? Может, отъебешься уже? А то попахивает паранойей.

Усманов до такой степени стискивает челюсти, что не просто лицевые кости выпирают, а даже губы белеют.

– Ты же знаешь, как сильно я люблю Юнию. Естественно, я переживаю, чтобы ее не обидели.

Я быстро опускаю взгляд. Растирая брови, перевожу дыхание.

– Знаю, брат, – принимаю, как обычно. Вскидываю голову, отмечаю на лице Свята неподдельную тревогу. Похлопывая его по плечу, заверяю: – Насчет меня можешь быть спокоен.

– Спасибо, Нечай.

Игнорируя очередной взгляд со стороны Юнии, который просто неспособен не чувствовать, прощаюсь со Святом.

Какого хрена она продолжает это?! Какого, мать вашу, хрена?!

Нахожу эту Киру. Пара песен, ром-кола, и приглашаю ее покататься. Но тачка моя с места не двигается. Даже мотор не завожу. Целую, пока она не теряет голову, заскакивая на меня верхом, чтобы тереться о мой стояк мокрой щелью.

«Да пошли они! Оба!» – думаю в процессе.

– Давай рачком, зай…

«Надо было соглашаться на эту чертовую дружбу…»

Прижимаю Киру лицом к заднему сиденью и так жестко трахаю, что влажные шлепки, должно быть, слышны даже на улице.

«Нет, не надо… Конечно, не надо… Правильно сделал, что отшил…»

Кира кончает в процессе. Я гораздо позже, когда кажется, что после этого спринтерского забега крайне близок к остановке сердца. Вытаскиваю член, сдергиваю презерватив и, додрочив рукой, сливаю ей на лицо.

– Ты такая охуенная… – нахваливаю, когда она терпеливо принимает толчок в