с моим приятелем ветераном Сервием Суллой, не то я бы тебя с ним познакомил. Впрочем, от этих парней тебе было бы не так много толка — они же не были там, за Валом.

— В таком случае, может быть, я пойду с центурионом Дитрихом?

Это спросил человек, только что поднявшийся по внешней лестнице на террасу и подошедший к Элию и его гостю почти так же бесшумно, как недавно это сделала Лакиния. Впрочем, Зеленоглазый прекрасно слышал эти кошачьи шаги, но не счёл нужным на них оборачиваться. Когда же прозвучал вопрос, германец обернулся.

Перед ним стоял мужчина, как и хозяин имения, лет сорока с небольшим, среднего роста, немного приземистый, загорелый, светловолосый и сероглазый, одетый в короткую тёмную тунику, подпоясанную плетёным ремнём. Ворот туники был широк, и под ним виднелись тёмные полосы татуировки, украшавшей грудь и плечи бритта.

— Ты — Крайк? — Дитрих спросил, не дав Элию представить своего друга. — Тот самый, что стал вторым спасителем легионного орла?

— Да, — улыбнулся Элий Катулл. — Это мой друг Крайк. Он разделил тогда со мною все опасности и все тяготы, и если бы не он, я не вернулся бы из-за Вала и не принёс оттуда орла.

— Если бы не ты, я бы всю жизнь оставался рабом, — спокойно парировал Крайк — Я — вольноотпущенник центуриона Элия.

— Получивший права римского гражданина за свой подвиг, — добавил Элий. — Если ты слышал обо мне, центурион Дитрих, то слышал и о моём друге.

— Это — Дитрих? Дитрих Зеленоглазый? — В голосе Крайка послышалось изумлённое восхищение. — О, мне много рассказывали о тебе, великий возница!

— Только бритты, которые едва ли не все умеют управлять колесницей, и ценят по-настоящему это моё умение! — рассмеялся Зеленоглазый. — Рад с тобой познакомиться, Крайк. Ты, кажется, сказал, что хотел бы пойти со мною за Вал?

Бритт кивнул:

— Если ты возьмёшь меня, я буду тебе полезен.

— Это может оказаться смертельно опасно.

Крайк пожал плечами:

— Тогда, двадцать один год назад, это тоже было смертельно опасно, но я же пошёл туда и вернулся живым вместе с моим другом. Или, по-твоему, я стал слишком стар?

— Не старее, чем я, — рассмеялся Дитрих. — Мне — сорок один. А тебе?

— Сорок два... Однако я бы дал тебе на десяток лет меньше, римлянин!

Зеленоглазый продолжал смеяться:

— Наверное, ты скорее льстишь, чем ошибаешься. Я выгляжу хотя и моложе своих лет, но, верно, уже не на тридцать. И, между прочим, я не римлянин. Нет, Крайк, дело не в том, что мы уже не мальчики. Дело в том, что, проезжая по вашему с Элием имению, я заметил играющих среди деревьев мальчугана и девочку, им лет этак тринадцать и пятнадцать. У них очень белая кожа, они уж точно не дети Элия Каттула, они бритты. Твои ребятишки?

— Мои. — В голосе Крайка послышались сразу гордость и печаль. — Я женился семнадцать лет назад. Жена родила мне сперва дочь, потом сына, но от вторых родов умерла. Вот мы и растим их сообща с Элием и его женой Лакинией. Но дети-то тут при чём?

Дитрих вздохнул:

— Хотелось бы, чтобы они были ни при чём, Крайк. Но о них надо думать. Если бы мы были так же свободны, как в юности... Я, кстати, свободен. А вот ты — нет. Я бы хотел взять тебя с собою за Вал. Но стоит ли бросать их, особенно раз у них нет матери? Думай сам.

— А что мне думать? — бритт ни на миг не заколебался. — У них есть не только я, но ещё Элий и Лакиния. Возьми меня, Зеленоглазый!

Тевтон глотнул воды, потом вновь бросил взгляд на возделанное поле и сад. Он впервые подумал, сколько сил вложили эти двое друзей в то, чтобы создать здесь, в выделенном ветерану Элию имении[27], такой вот уютный мир. В этом мире царили дружба и любовь, росли дети, вызревали добрые урожаи. Сам Дитрих никогда не тяготел к земле, и семьи у него не было, потому он не умел ценить таких благ, но сейчас испытал уважение к Элию и Крайку. Они действительно заслужили всё это. Но сейчас один из них готов был покинуть имение и вновь пуститься в опасный путь, притом с почти незнакомым ему человеком, ради их с Элием прежней мечты — возрождения злополучного Девятого легиона.

— Обдумай всё это лучше, — сказал Зеленоглазый. — Обдумай это лучше, Крайк, я не хочу потом корить себя в том, что ты погиб и у твоих детей будут только приёмные родители.

— Но это решать мне самому, — довольно сухо возразил бритт.

— Согласен.

В это время по лестнице вновь прошуршали шаги, однако то были шаги не человека. Крупными прыжками на террасу выскочил большой серый зверь и ринулся к Элию, слегка повизгивая и мотая из стороны в сторону длинным пушистым хвостом.

— Привет, Малыш, привет! — Элий Катулл запустил пальцы в густую шерсть на загривке зверя. — Где же ты пробегал целый день? Уж не охотился ли на уток возле озера? Ох, подстрелит тебя кто-нибудь из молодых охотников, которых сейчас здесь так много развелось! Ох, смотри, подстрелит, старый ты дуралей!

— Охотники, которым хватает глупости промышлять вблизи жилья и чужих имений, плохо стреляют и не попадут на ходу в волка! — усмехнулся Дитрих, любуясь матёрым красавцем. — Давно ты приручил его, центурион?

— Почти двадцать два года назад! — улыбнувшись, ответил Элий. — Это Крайк добыл на охоте маленького волчонка, мать которого он с охотниками застрелил. Мы его воспитали, и Малыш живёт с нами, как собака. Он и лает по-собачьи и, видишь, умеет вилять хвостом. Нравится?

— Прекрасный зверь! Жаль, его нельзя взять в наше путешествие — слишком много внимания привлёк бы.

— Да и староват! — Элий гладил густую шерсть, чесал шею Малыша, а тот повизгивал от удовольствия высоким, почти щенячьим голосом. — Тогда мы его тоже не брали. Действительно, путешествовать с волком — значит обратить на себя слишком большое внимание. Так ты берёшь с собою Крайка, а, Зеленоглазый?

— Беру — не беру! — Тевтон тоже погладил волка, нимало не боясь, что тот не оценит смелости чужака и тяпнет его за руку. Малыш тихонько зарычал, но не