– А именно?

– На медведя.

– Но вы же не имеете в виду черного медведя с желтой мордой?

– Барибала? Конечно, нет! Это ведь очень добродушный миролюбивый зверюга, которого можно обучить даже гладить белье и вышивать. Нет, я думаю о гризли, сером медведе Скалистых гор. Когда он стоит на задних лапах, он двумя футами выше вас, одним движением челюстей он превращает вашу голову в кашу, а когда на него нападают и гризли приходит в ярость, то успокаивается он не раньше, чем разорвет врага на клочки.

Мы оба и не подозревали, что разговор на эту тему возобновится уже на следующий день, и что нам так скоро предстоит встреча с этим опасным зверем. Впрочем, у нас вообще не было времени продолжить разговор, так как мы уже прибыли в лагерь, который успел переместиться на порядочное расстояние, измеренное за время нашего отсутствия. Бэнкрефт и его землемеры усиленно работали, чтобы показать наконец, что они могут сделать. Наше появление привлекло всеобщее внимание.

– Мул, мул! – кричали со всех сторон. – Откуда вы его достали, Хоукенс?

– Мне прислали его прямым сообщением, – ответил он серьезным тоном.

– Не может быть! Кто прислал его вам, кто?

– Он прибыл по почте бандеролью в два цента. Может быть, хотите посмотреть обертку?

Одни расхохотались, другие начали ругаться, но Сэм достиг своей цели: его больше не расспрашивали. Был ли он более разговорчив со Стоуном и Паркером, я не мог проследить, так как тотчас же принялся за измерительные работы. Последние уже настолько подвинулись, что на следующее утро мы могли приступить к измерению лощины, в которой произошла моя встреча с бизонами. Когда вечером зашел об этом разговор, я справился у Сэма, не помешают ли нам буйволы, так как их путь, очевидно, лежит через эту лощину. Мы ведь имели дело только с передовым отрядом, и в недалеком будущем следует ожидать появления всего стада… На это Сэм ответил:

– Не беспокойтесь, сэр! Бизоны не глупее мустангов, форпосты, которые столкнулись с нами, успели вернуться и предупредить стадо. Будьте уверены, оно пойдет теперь в другом направлении и будет остерегаться этих мест.

Когда наступило утро, мы перенесли лагерь в верхнюю часть лощины. Хоукенс, Стоун и Паркер не принимали в этом участия: первый хотел объездить свою Мэри, а двое остальных сопровождали его в прерию, где был пойман мул. Там было достаточно места для осуществления намерения Сэма. Мы, землемеры, принялись закреплять межевые колья, причем нам помогали несколько подчиненных Рэтлера, в то время как сам он с остальными слонялся вокруг без дела. Во время работы мы приблизились к тому месту, где я убил буйволов. К великому моему изумлению, туши старого вожака там уже не оказалось. Мы подошли поближе и увидели широкий след, ведущий к кустам, трава была здесь примята полосой около двух локтей в ширину.

– Черт возьми! Как это возможно! – воскликнул Рэтлер. – Когда мы приезжали сюда за мясом, я хорошенько осмотрел буйволов: они были мертвы. И все же в этом старом вожаке тлела жизнь!

– Выдумаете? – спросил я его.

– Разумеется! Не предполагаете же вы, что уже околевший буйвол мог уползти?

– Разве он непременно сам должен был исчезнуть? Его могли унести.

– Как так? Кто же именно?

– Например, индейцы. Мы уже напали на след индейца.

– Ах вот что! Как иногда мудро может говорить грингорн. Но если буйвола унесли индейцы, то откуда же сами-то они появились?

– Откуда-нибудь да появились.

– Это верно! Быть может, с неба? Уж, наверное, они оттуда свалились, иначе бы и мы заметили их следы. Нет, буйвол был еще жив и, очнувшись, укрылся в кустах. За это время он там, конечно, успел околеть. Пойдемте-ка, поищем его.

Рэтлер пошел со своими людьми по следам. Быть может, он думал, что и я отправлюсь с ними, но мне не понравился его насмешливый тон, и я решил остаться. Кроме того, мне было все равно, куда девался труп буйвола, я снова принялся за работу, но еще не успел взять в руки кол, как в кустах раздались испуганные крики, грохнуло два-три выстрела, и затем донеслось приказание Рэтлера:

– На деревья! Живей на деревья, а не то вы погибли! Он не лазает по деревьям!

О ком это он говорит? Кто не лазает по деревьям? В этот момент один из его спутников выскочил из кустов. При этом он выделывал такие прыжки, каких можно ожидать только от человека, испытывающего смертельный ужас.

– Что такое? Что случилось? – крикнул я ему.

– Медведь, огромный медведь, гризли! – прохрипел он, пробегая мимо.

В то же время кто-то закричал во все горло:

– Помогите! Помогите! Он схватил меня! О! О!

Только перед лицом смерти человек может издавать подобный рев! Парень находился, очевидно, в большой опасности, и ему необходимо было помочь. Но как? Свое ружье я оставил в палатке, так как оно только мешало при работе. Это не было неосторожностью с моей стороны, так как нас, землемеров, должны были защищать вестманы. Если бы я побежал сначала к палатке, то медведь до моего возвращения разорвал бы несчастного.

Я должен был немедленно бежать на помощь, хотя при мне был только нож да два револьвера за поясом. Но разве это оружие против гризли? Гризли состоит в близком родстве с вымершим пещерным медведем и скорее принадлежит первобытным временам, чем нашей эпохе. Его рост достигает девяти футов, и я встречал экземпляры, вес которых равнялся стольким же центнерам. Сила мускулов гризли столь велика, что ему ничего не стоит бежать рысью держа в зубах оленя или буйволенка. Только на очень сильной и выносливой лошади всаднику удается спастись от этого зверя, в других случаях гризли всегда настигает его. Расправа с этим медведем при его громадной силе, абсолютном бесстрашии, неутомимой выносливости считается у индейцев в высшей степени отважным делом.

Итак, я бросился в кусты. Следы вели все дальше, к деревьям. Очевидно, медведь протащил туда буйвола. Оттуда же он пришел и сам, мы не видели его следов, так как они были стерты протащенным по земле телом буйвола.

Наступил жуткий момент. Позади слышны были крики землемеров, бежавших к палаткам за оружием, впереди кричали вестманы, и среди всего этого гама разносился непередаваемый вой, испускаемый жертвой медведя.

Каждый прыжок приближал меня к месту несчастья. Я уже различал голос медведя, вернее это не был голос, ибо именно его отсутствием этот громадный зверь и отличался от других разновидностей медведя: он не ревет, как другие, от боли или гнева, единственный звук, издаваемый им, это своеобразное громкое и прерывистое пыхтенье и фырканье.

Наконец я добежал. Передо мной лежало разодранное на куски тело бизона, справа и слева меня окликали вестманы, проворно укрывшиеся на деревьях и чувствовавшие себя в сравнительной безопасности, так как гризли почти никогда не влезает на деревья. Напротив меня, по ту сторону трупа буйвола, один из вестманов, очевидно, при попытке взобраться на дерево, был настигнут медведем. Обхватив обеими руками ствол, несчастный лежал на нижнем суку, между тем как гризли, став на дыбы, раздирал ему передними лапами бок. Бедняга был обречен на верную смерть. Я, в сущности, не мог помочь ему, и, если бы я убежал, никто не имел бы права упрекнуть меня в этом. Но картина, представившаяся моим глазам, действовала с непреодолимой силой. Я поднял одно из брошенных ружей.