Шрифт:
Закладка:
Песню запойте для нас, милые Музы!
1972?
Балканские песни
Эти стихи навеяны чтением народных песен сербов, болгар и румын. В их поэзии я нахожу много общего. «Подражание» не кажется мне словом более зазорным, чем «учение» или, как чаще говорят в наше время, «учеба».
Песня о кузнеце
Подъезжает солдат:
– Ты подкуй-ка мне, брат,
вороного! —
А кузнец бьет-бьет,
он солдату кует
подкову.
Подъезжает на рысях
эскадрон: – Так и сяк,
ты подкуй нам коней
толково. —
А кузнец бьет-бьет,
эскадрону кует
подковы.
Подъезжает целый полк:
– Ты в работе знаешь толк,
не сыскать кузнеца
такого! —
А кузнец бьет-бьет,
и полку он кует
подковы.
И в пыли, как в дыму,
войско целое к нему:
– Ты подкуй нам коней
по-свойски! —
А кузнец бьет-бьет,
он подковы кует
для войска…
Ускакал солдат,
ускакал отряд,
скрылся полк за холмом,
скрылось войско за полком…
а кузнец бьет-бьет,
а кузнец бьет-бьет,
бьет-бьет,
бьет.
Октябрь 1970
Прощание юнака
Ты скажи, в стране какой,
в дальнем городе каком
мне куют за упокой
сталь-винтовку со штыком?
Грянет выстрел. Упаду,
пулей быстрою убит.
Каркнет ворон на дубу
и в глаза мне поглядит.
В этот час у нас в дому
мать уронит свой кувшин
и промолвит: – Ах, мой сын! —
И промолвит: – Ах, мой сын!..
Если в город Банья Лука
ты приедешь как-нибудь,
остановишься у бука
сапоги переобуть,
Ты пройди сперва базаром,
выпей доброго вина,
а потом в домишке старом
мать увидишь у окна.
Ты взгляни ей в очи прямо,
так, как ворон мне глядит.
Пусть не знает моя мама,
что я пулею убит.
Ты скажи, что бабу-ведьму
мне случилось полюбить.
Ты скажи, что баба-ведьма
мать заставила забыть.
Мать уронит свой кувшин,
мать уронит свой кувшин.
И промолвит: – Ах, мой сын! —
И промолвит: – Ах, мой сын!..
1971
Песня о построении кладенца
Надо выкопать колодец,
надо выкопать его.
Пусть живет в колодце жаба —
неземное существо.
Будет, будет эта жаба
Петь в колодце по ночам.
Будет месяц литься слабо
к золотым ее очам.
И увидит эта жаба
наверху одну звезду.
И уронит эта жаба
серебристую слезу.
И придет к колодцу странник,
и опустит он бадью.
И со дна слезу достанет
серебристую твою.
И отыщет странник место
на горе в густом лесу.
И построит целый город
на одну твою слезу.
В этом городе во храме
засияет семь лампад.
Грянет колокол утрами
и в дробинку и в раскат.
Семь невест придут к колодцу.
Бросят в воду семь колец,
чтобы семь веков не падал
семивратный Кладенец.
10 декабря 1970
Песня о походе
А<натолию> Я<кобсону>
Как в поход собирался Вук,
говорил ему старый друг,
старый друг воевода Ми́лош:
– Чем могу помочь тебе, Вук,
если руки не держат лук
и копье мое преломилось?
Я гляжу как сквозь тусклый лед
и не бью уже птицу влет,
не валю на скаку зверя.
Зажирел мой конь от овса.
И ни в сына, и ни в отца,
и ни в чох, ни в сон я не верю.
И ответствовал Вук: – Ну что ж!
Если ты для битвы негож
и не веришь в святого духа,
я и сам воевать могу.
– Чем же я тебе помогу? —
Снова Милош спросил у Вука.
– А помочь мне? Можешь помочь.
У меня остается дочь
и младенец о третьем годе.
Если долго я не приду,
посылай моим чадам еду, —
отвечает Вук воеводе.
– Да и матушку не забудь.
Навести ее как-нибудь,
соболезнуй ее заботе.
А когда истекут ее дни,
по обряду похорони, —
отвечает Вук воеводе.
– И еще мне в чем помоги:
если злую молву враги
обо мне распустят в народе,
ты не верь той молве ни в чем,
как не веришь ни в чох, ни в сон, —
отвечает Вук воеводе.
И садится Вук на коня
и в поход отъезжает шагом.
10 июня 1971
Песнь о друзьях Милоша
Когда старый Милош слеп,
Кто ему вино и хлеб
Приносил
По мере сил?
Не соседские князья,
А старинные друзья —
Те, кого и не просил.
– Моря не видать с горы.
Утром не видать зари,
В полдень солнца нет!
– Нам не скоро уплывать.
Можно ночью пировать! —
Те ему в ответ.
– Иль тебе не сладок мед,
Иль не слышишь, как поет
Дева у ручья?
Иль не дышит ветром сад
И с тобою не сидят
Верные друзья?
Мы нальем тебе вина.
И давай-ка, старина,
Вспомним о былом!
Отдых дай своим мечам,
Отдых дай своим очам!..
Пировали по ночам.
Пели за столом.
1973
* * *
Л<идии> Ч<уковской>
Полночь под Иван-Купала.
Фронта дальние костры.
Очень рано рассветало.
В хате жили две сестры.
Младшая была красотка,
С ней бы было веселей,
Старшая глядела кротко,
Оттого была милей.
Диким клевером и мятой
Пахнул сонный сеновал.
На траве, еще не мятой,
Я ее поцеловал.
И потом глядел счастливый,
Как светлели небеса,
Рядом с этой, некрасивой, —
Только губы и глаза…
Только слово: «До свиданья!» —
С легкой грустью произнес.
И короткое рыданье
С легкой грустью перенес.
И пошел, куда не зная,
С автоматом у плеча,
«Белоруссия родная!..» —
Громким голосом крича.
12 июня 1973
* * *
А<натолию> Я<кобсону>
…И тогда узнаешь вдруг,
Как звучит родное слово.
Ведь оно не смысл и звук,
А уто́к пережитого,
Колыбельная основа
Наших радостей и мук.
30 августа 1973
Скоморошина
Поводырь ведет слепого,
Любопытного такого.
– Что там, что там, поводырь?
– Это город Алатырь.
– Почему ж не слышен город?
– В этом городе был голод.
А потом повальный мор.
Целый город перемер.
Идут лесом и болотом.
А незрячий: – Что там, что там?
Надоел поводырю.
– Что молчишь, горбатый?
– Зрю.
– Что там?
– Девка молодая.
– Каковая?
– Таковая:
Губошлеписта, толста.
– Сколько лет-то ей?
– С полста.
– Ах ты, зрячий, сын собачий!..
Что там, что там пахнет клячей?
– Ехал с ярмарки цыган,
Дурака с собой тягал.
Под ракитой опростался,
А дурак со мной остался…
Так бредут слепой с горбатым.
За леса свалился день.
И под месяцем рогатым:
– Что там, что там? – Вор?
