Он там катится на дно, а я всеми силами здесь пытаюсь с этого дна выбраться. Потому что если Олька получила физическую травму, то я по физике отделалась вполне себе легко. Но вот душевно… только месяц как перестала посещать сеансы психотерапевта, и ведь до вчерашнего вечера всё было хорошо. Вполне себе хорошо. 

В дверь звонят. Вздрагиваю и иду открывать. Только бы это был не Андрей. И там оказывается не он. Зато его мама. Она смотрит на меня как на врага, я не успеваю ничего сказать, а она уже кричит. В чём-то обвиняет. И с размаху влепляет мне пощёчину. Хватаюсь за лицо в ужасе от происходящего. 

- Какая же ты дрянь! Ну ничего, мы на твоего хахаля заявление напишем. Будет знать. 

- Кого? Что произошло? 

Я совсем не понимаю, о чём она? А самое главное - за что? 

- А то, что Андрюша в больнице. Ему эти громилы руку сломали. 

- Какие громилы? 

- А тебе, шалаве, лучше знать. 

- Вы что такое говорите? 

- А что? Думаешь, не знаю я? Плохо шифруетесь. То он сюда на простой машинке приезжает, то его мерседесы дорогущие забирают. Содержанка! 

Я в шоке смотрю на бывшую свекровь и никак не могу понять, что она несёт. Какие мерседесы? Какая содержанка? 

Я зависаю в дверях, а она уже успевает исчезнуть. Накрываю лицо ладонями и, шагнув в квартиру, захлопываю дверь. И как я теперь на учёбу пойду? Щека продолжает гореть, растираю ушибленное место и надеваю пиджак. 

В универе стараюсь держаться от всех подальше. Анька сегодня прогуливает, и мы встречаемся с ней лишь после пар. 

Олёхина с азартом рассказывает, как сходила на поэтический вечер какой-то инстаграмной поэтессы, а когда замечает моё отстранённое состояние, допытывается до случившегося. 

По мере моего рассказа она то хмурится, то едва улыбается, а потом выдаёт совсем не ясно для чего: 

- Ты встретилась с Дорониным. 

- Что? Кем? 

- Доронин. Тот, чей телефон ты разбила. Такой высокомерный типчик, аккуратист, блин. Он, кстати, Дягилевский дружок и вроде как с Викушей нашей мутил. Дягилевы вечно за ним хвостиком ходят. Викуша, та вообще готова ботинки ему вылизывать.   

- То есть он мне соврал? 

- То есть громилы, которые уложили твоего бывшего, скорее всего, его рук дело. Кстати, «Саламандра» - это его клуб. 

- Его… 

- Так, в обморок не падаем. Спокойствие, малыш, только спокойствие. 

- Я спокойна, Ань, я так спокойна, ты не представляешь, насколько. 

Сжимаю руки в кулаки. Он мне врал. Сочинял какие-то сказочки верно думая, что я идиотка. А что ты хотела, Эля? Ты и есть идиотка! 

- А сколько должна? 

- Тридцать. 

- М-да. Ему этой суммы на мороженку не хватит. Что-то тут нечисто. 

- Он просто стебётся. Конечно, нечисто, - взмахиваю руками. 

- У меня тысяч двенадцать будет. Месяца на два могу одолжить. Если нужно. 

- Нужно. У вас в кофейне официантки не нужны? 

- Нужны. Я за тебя словечко замолвлю. 

- Спасибо, Ань. За всё спасибо. 

Остаток дня я нахожусь в каком-то вакууме. Доронин звонит мне пару раз, но я скидываю. Не желаю иметь с ним больше ничего общего. Это надо вообще до такого додуматься,  зачем? Неужели они с Дягилевым действительно что-то задумали? 

Сколько должно быть наглости, а самое главное, бесчеловечности, чтобы так поступить. А я ещё там чего-то стыдилась. Дура! Эля, ты полная дура. 

После учёбы иду на работу. Доработаю последнюю смену, к тому же мне очень интересно, как они все могли так просто меня разыгрывать. Делать из меня полную идиотку, а ведь ясно было с самого начала. Одни только эти странные взгляды. 

Переодеваюсь и иду к первому столику. Длинноногая блондинка с каким-то татуированным парнем. Они заказывают выпить и парочку салатов. На кухне пересекаюсь с Асей и под её вопли недовольства и сопротивления пытаюсь вытащить в коридор. 

- Ты ненормальная? Что происходит? 

- Ты знала, что он издевается надо мной? 

- Кто? 

- Доронин. 

Она поджимает губы, опуская взгляд. 

- Знала. Ты же меня типа предупреждала, правда? 

- Правда! - зло и громко. - Сама могла догнать. Его в мешок из-под картошки наряди, он со своими закидонами всё равно, как мы, выглядеть не будет. А ты полная дура, если ни черта не поняла. 

- Ну спасибо за заботу. Могла бы просто сказать… 

- Ты мне кто? Я тебе помогать не нанималась. Сама в него вляпалась. Так что на других не спихивай. 

Она в бешенстве разворачивается и убегает в зал. Прекрасно! Все делали вид, что так и надо, но ни капли не виноваты по итогу. Конечно. Хотя я тоже недалеко ушла. 

Что теперь делать? Как от него отвязаться-то? Деньги я нашла. Точнее заняла у Ани, продала планшет и взяла выполнение четырех курсовиков у параллели.  

Работы теперь предстоит много, но зато я смогу швырнуть деньги в лицо этому… и больше никогда его не увижу. 

И боги, какое везение. Он уже здесь. Я чувствую, как он идёт следом, но делаю вид, что в упор его не замечаю. Мне противно от одного его вида. 

Как и хотела, отдаю ему конверт и быстрее быстрого залезаю в подъехавшее такси, очень удачно оно подоспело. Иначе мне бы пришлось с ним говорить. 

Дома я всё ещё одна. Родители должны приехать только к концу недели. Принимаю душ и прибираю в своей комнате. Резкий приступ Золушки. Драю полы во всём доме, чтобы не думать. Потому что если только включаешь мозг, он подкидывает такие идеи и образы, что жить страшно. 

Мне противно от одной мысли, что он рассказывал своим друзьям обо мне, как смеялся…. И про Андрея, наверное рассказал, и о том, как я сама его поцеловала. Всё, лучше не думать. Моешь паркет, думай о паркете! 

Тру пол, а в голове та машина, удар, фары, всё вокруг плывёт. Меня начинает трясти, стены давят, и всё кажется серым. Безликим. Ну вот, привет, депрессия. Переволновалась. 

А я уже говорила, что маниакальная стадия мне нравится больше… 

Утром просыпаюсь разбитой. Мне не хочется ничего. Пусть этот день закончится. Идти в универ желания нет, а ведь сегодня ещё собеседование в кофейне. Аня договорилась. Чёрт, почему сегодня? 

Принимаю душ, вытирая лицо полотенцем, стоя у зеркала. Выдавливаю на ладонь основу под макияж и медленными движениями втираю её в кожу. Причёсываю брови и прокрашиваю ресницы. Немного тона, на большее я сегодня не способна. Натягиваю джинсы и свитер. У двери несколько раз дёргаю ручку на себя, чтобы убедиться, что действительно закрыла. А не забыла, как это у меня бывает.