— А если они ни в чем не виноваты?

— Раз преступление совершено, значит, есть и виновные. Батарея стала небоеспособной. И сделано это руками солдат этой батареи.

Глаза и голос выдавали истинное состояние полковника, но Ярослав ничем не мог помочь ему.

— Может, следовало подождать день-другой? — вырвалось у него, хотя он и сам не был согласен с этим предложением.

— Господин заместитель командира, если вы хотите, чтобы у нас была настоящая армия, то в подобных случаях никого не щадите. Даже себя! — Полковник встал и вытер носовым платком лоб. — Наша судьба — солдатская. И мы должны делить ее с солдатами и в радости, и в беде! — И он пошел к себе в кабинет.

Раздался звонок телефона, и Ярослав наконец услышал хриплый голос Драгана, показавшийся ему очень усталым:

— Велико приходил и ушел. Вероятно, следовало его задержать, но рука не поднялась. Вспомнил, как он помог мне спастись, когда мы нарвались на засаду, как тащил меня, полумертвого, на себе. Ведь я уцелел только благодаря ему. Я проявил слабость, а он воспользовался этим. Завтра мы будем судить подпоручика Велева, мужа Жасмины, а он... Ну ладно, давай о тех беглецах. Все имеющиеся у нас данные говорят об одном: они все еще находятся здесь, в самом городе. Мы должны повсюду разослать наших людей. Если не обнаружим их за два дня, значит, мы сами себя высекли. Хоть это ты ему растолкуй. Такие ошибки искупаются только кровью.

В кабинет шумно ворвался Велико.

— Понимаю тебя, очень хорошо понимаю, — продолжал разговор по телефону Ярослав. — Позвоню тебе чуть позже. Мне пришло на ум еще кое-что. Появилась возможность раскрыть всю сеть...

— Я думал, что ты умнее! — перебил его Велико. — Врач ждет тебя в моем кабинете. Зачем ты его прогнал?

Ярослав положил трубку и нарочно помедлил с ответом.

— Врачи всегда были и будут. С ними дело обстоит легче всего, а вот остальное... Тяготит, как приговор.

— Поэтому я и пришел... — Велико никак не мог придумать, с чего начать разговор. — Понимаешь, один из сбежавших солдат находился на посту по личному приказанию подпоручика Велева, хотя в списках назначенных в наряд его не было. Все трое беглецов — приближенные Велева. Это подтверждается фактами.

— Так ты хочешь сказать...

— Да, подпоручик Велев играет ведущую роль во всей этой истории. Ты представить себе не можешь, как он себя ведет...

— Успокойся! — Ярослав заставил его сесть. — Не поддавайся чувствам. Поговорим, как подобает мужчине с мужчиной.

— Знаю, на что ты намекаешь. Ты тоже вписал меня в список дураков? Когда человек любит по-настоящему, он и ведет себя честно. Жасмину не будем сейчас принимать во внимание. Пока не будет установлена истина, я не могу думать о ней. Я хотел бы быть честным и по отношению к подпоручику Велеву. Поэтому я и настаиваю, чтобы мы перешли к конкретным действиям. Если мы сможем преодолеть в себе всякого рода предубеждения, то не будем потом испытывать угрызения совести.

— За то, что доверенная ему батарея оказалась небоеспособной, подпоручик Велев предстанет перед военным трибуналом, а батарея будет расформирована, — повторил Ярослав слова полковника.

— Что ты сказал? — Велико попытался встретиться с ним взглядом. — Будет расформирована? Это же лучшая батарея фронта! И так запросто, вдруг, из-за какого-то подонка, который появился в ней неизвестно каким путем, мы подводим черту? Ничего не скажешь, умно придумано!

— Устав есть устав! — не отступал Ярослав, хотя прекрасно знал, в каких именно случаях воинская часть может быть расформирована.

— Устав? Мы свергли прежнюю власть, так неужели же спасуем перед каким-то параграфом устава? Если надо, я этого мерзавца тотчас перед штабом повешу. В назидание другим! Но батарею тронуть не дам! Я видел, как ребята сражались на передовой. Они шли на верную смерть. С фронта из всей батареи вернулись только четверо солдат, а вы... Расформировать батарею вам ничего не стоит. Поставил подпись — и готово. Браво! Хороши начальники, ничего не скажешь!

Вот когда наконец Ярослав увидел перед собой того Велико, который уже год ускользал от него. Увидел и обрадовался, но ничем не выдал этого.

— Беглецы находятся в окрестностях города, — сказал Ярослав, не отводя глаз от Велико. Кровь прилила к голове Ярослава, гримаса боли скривила губы, будто его кто-то ударил.

— Трус не может уйти далеко от своей берлоги! — заявил Велико.

— Подпоручика Велева предоставь мне, — попытался утихомирить его Ярослав. — Если ты окажешься прав, он от нас не уйдет. Займись имением, виноградниками — ты этот район хорошо знаешь. Ты требуешь от нас действий? Так и сам не мешкай! Они здесь! Выжидают, чтобы мы махнули на все рукой, вот тогда наступит для них удобный момент...

— Отстраняешь меня от настоящего дела? — пробормотал Велико. — Боишься, как бы моя излишняя поспешность не привела к чему-то непоправимому? Эх...

Ярослав обнял его, и взгляды их встретились. Ни один не отвел глаз.

— Люблю, когда ты загораешься, а не мудришь. — И Ярослав отпустил его.

Велико нетвердой походкой пошел к двери, открыл ее и, вспомнив о чем-то, обернулся:

— Как бы там ни было, врач тебя ждет.

Майор Бодуров покинул имение через черный ход, пересек фруктовый сад и оказался в винограднике. И на сей раз его никто не заметил. Сломав веточку цветущей сирени, он повертел ее в руках и выбросил.

«Даже сорванная с дерева, она прекрасна. Но скоро она увянет. Потеряет красоту и аромат. Вот так... Пока человек молод, он все может и многого ждет. Еще несколько лет назад я без малейшего колебания сбежал бы с Жасминой. Стефка опять простила бы меня, просто у нее нет другого выхода. Сбежал бы... Все опротивело... Тебя преследуют, как бешеную собаку, а ты думаешь о любви. Все мечтают о любви. Глупцы! Только взорвав этот мир, можно его излечить. Взорвав и разрушив! Чтобы он, не успев опомниться, изменился до неузнаваемости. И тогда запускай руки в это вонючее тесто и лепи из него таких людей, какие тебе угодны. Хочешь —