Снаружи до меня доносится громкий лай. Я подхожу к окну и смотрю на внутренний дворик перед домом. Сергей стоит на краю дорожки, держа в руках палку, а Мими в восторге бегает вокруг него. Он запускает палку в другой конец патио, и Мими бросается за ней. Для собаки такого размера она довольно быстрая. Я перевожу взгляд обратно на Сергея, задаваясь вопросом, почему он настаивает, чтобы держать меня здесь.

Неужели он и правда считает меня шпионкой? Если так, то не разумнее ли было бы меня убрать? Бессмыслица какая-то.

Трудно связать безжалостную, безумную личность, о которой рассказывали люди моего отца, с парнем, который сейчас катается по траве со своей собакой и смеется. Смертоносная машина — вот как они его назвали. Феликс тоже говорил подобное, так что, наверное, во всем этом есть доля правды, но все же…

Положив ладонь на окно перед собой, я смотрю на человека, который был в эпицентре моих мыслей с первого момента, как его увидела.

Глава 6

Я делаю вид, что поглощен своим завтраком, а сам втайне наблюдаю за Ангелиной с другой стороны стола. Она держит ложку на полпути ко рту и смотрит на Мими, которая толкает ее в бок мордой.

— Расслабься. Она тебя не укусит, — говорю я.

— Уверен?

— Она кусает людей, только когда я ей приказываю. А ты для нее слишком костлявая.

— Ну, это радует. Наверное.

— Она хочет, чтобы ты ее погладила. — Я киваю в сторону собаки. — Если ты этого не сделаешь, она будет весь день приставать к тебе.

— Она не похожа на ласковую милашку.

Потому что это не так. Мими не любит новых людей. Точнее, вообще людей.

Ангелина протягивает руку, чтобы почесать макушку Мими, и Мими лижет ее ладонь. То, как моя собака ведет себя рядом с ней, неожиданно. Она начала ходить за Ангелиной по всему дому и всегда держит ее в поле зрения, даже без моих команд. Когда Ангелина спит, Мими следит за тем, чтобы ее голова находилась именно в таком положении, когда она может одним глазом наблюдать за Ангелиной, а другим — за дверью. Как правило, сторожевые собаки ставят себя между человеком, которого они охраняют, и источником возможной угрозы.

Возможно, она улавливает защитные флюиды от меня. В памяти всплывает образ Ангелины, свернувшейся калачиком на полу грузовика, и я закрываю глаза, сжимая вилку. Никогда не забуду ее взгляд, словно я был каким-то спасителем, а не человеком, главной целью которого было уничтожение жизней. Прошли годы с тех пор, как я испытывал желание защищать кого-либо, кроме себя, да и то редко. Большую часть времени, особенно последние несколько лет службы, мне было абсолютно наплевать, выживу я или нет. Но когда речь идет об Ангелине, у меня возникает необъяснимая потребность схватить ее и всегда держать рядом с собой, чтобы никто и никогда не смог причинить ей боль.

— Прошлой ночью я играла с Феликсом в покер, — говорит она. — Ты был прав. Он жульничает.

— Я же тебе говорил, — фыркаю я. — Что ты проиграла?

— Мне нужно приготовить ужин.

— Тебе повезло. В последний раз, когда я играл с ним, проиграл свою машину.

— Серьезно?

— Серьезнее некуда. Потом мне пришлось выкупать ее у него. Он взял с меня вдвое больше реальной цены. Придурок.

— Почему ты просто не купил новую? — Она смотрит на меня с удивлением.

— Мне нравится эта машина. И я не хотел ехать в автосалон.

— Отношения между вами очень странные, — говорит она.

— Да, можно так сказать. Сам часто удивляюсь, как это я его еще не придушил. Он постоянно пилит меня, ни черта не умеет готовить и разбрасывает свои вещи по всему дому. — Я пожимаю плечами. — Пару раз он спасал мне жизнь, пока мы работали вместе, но быстро теряет свои очки.

— Пару раз? Над чем вы двое работали, когда он спасал твою жизнь больше одного раза?

О нет, мы не будем обсуждать это тему. Я встаю из-за стола и свистом подзываю Мими.

— Хочешь размять ноги? Мне нужно выгулять Мими перед тем, как идти на работу.

Она смотрит на меня пару мгновений, затем кивает.

— Хорошо.

— Но на этот раз никаких побегов, Ангелина.

Она просто улыбается.

* * *

Я бросаю палку Мими и затем поворачиваюсь, и вижу, что Ангелина лежит на траве позади меня, с закрытыми глазами и лицом, обращенным к небу.

— Я чувствую себя так, будто пробежала целую милю, — говорит она.

— Устала?

— Немного. Ноги дрожат.

— Такое может случится с человеком, который долго не ел. — Я сажусь на траву рядом с ней, опираюсь на локти и смотрю в горизонт на закат. — Ты все еще не хочешь рассказать мне, почему ты это сделала?

— Нет.

— Тогда, наверное, ты задержишься у нас.

— Не думаю. Мне нужно несколько дней, чтобы набраться сил, а потом я снова попробую сбежать.

— Спасибо, что предупредила. — Я смеюсь.

Она наклоняет голову в сторону и смотрит на меня из-под ресниц:

— А может быть, ты просто отпустишь меня?

— Не получится. Извини.

— Почему?

— Мне очень весело, что ты здесь. Особенно твои тщетные попытки сбежать. — Я встречаю ее взгляд, протягиваю руку, чтобы обхватить ее за шею, и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо: — И мне уже очень давно не было весело.

И без того большие, темные глаза Ангелины становятся до невозможности круглыми, и мне интересно, что бы она сделала, если бы узнала, какие мысли проносятся у меня в голове в этот момент. О ней. Голой. Прижатой к моему телу, когда я вбиваюсь в нее со всей силы.

Я перевожу взгляд с ее глаз на подбородок. Синяка больше нет. Он исчез, оставив нежную зажившую кожу. Но это неважно, потому что я все еще помню, как это выглядело. Кто-то ударил ее до того, как она попала ко мне, и чтобы оставить синяк такого размера, это должен был быть очень сильный удар. Несомненно, это мужчина ее ударил. Знакомое чувство жжения зарождается в животе, затем распространяется на грудь. Зрение тускнеет. Мими начинает лаять где-то позади