Но если сами стены, внутри заполненные камнем и землёй, пушки будут разбивать очень долго, то бреши в верхнем боевом ярусе появляются наоборот, прямо на глазах… В ответ, кстати, также ударили небольшие орудия мятежников, установленные на башнях. Но их слишком мало, чтобы заткнуть наши батареи!

Да и те тотчас перенесли огонь именно на башни, давя главную огневую мощь врага…

Вскоре в очередной раз застучали барабаны. Якоб Делагарди взмахнул рукой, и почти одновременно с тем с трех сторон к крепости двинулись солдаты с фашинами, закидать ров, а следом и с лестницами. И, наконец, под грохот палочек по натянутой на дереве коже, тронулись с места спешенные рейтары и мушкетеры…

Спустя несколько минут бойницы крепостной стены окутались дымом — мятежники дали первый залп по следующим впереди наемникам с фашинами. До меня долетел короткий крик раненого несчастного — а спустя пару мгновений раздались отрывистая команда капитана:

— Становись!

Его мушкетеры и присоединившиеся к ним счастливчики-рейтары принялись сноровисто укладывать свое оружие на сошки.

Оставшиеся бойцы моего эскадрона продолжили движение вперёд — и меньше, через минуту, из-за наших спин грянул ответный залп!

Пули стрелков Делагарди довольно кучно ударили по бойницам — и рядом с ними. Во все стороны из брёвен брызнула деревянная щепа… Но вот скольких мятежников удалось достать первым залпом — увы, неизвестно.

Наши мушкетеры и засевшие в крепости ляхи обменялись несколькими залпами прежде, чем наёмники наполнили ров фашинами — и собственными телами. Хорошо хоть, враг до поры выбивал именно штурмующих, не открывая ответного огня по солдатам английского капитана — и приближающимся к стене рейтарам!

Вот только чую, что везение это будет не слишком долгим…

Вперед двинулись пикинеры с лестницами — штурмовые крючьях которых вскоре уперлись в неровные края проломленных ядрами брешей. Мятежники попытались было отпихнуть их — но показавшихся в широких проломах храбрецов буквально выкосил очередной залп мушкетеров! Так что вскоре самые проворные наемники стремительно бросились взбираться наверх по перекладинам, твёрдо рассчитывая на обещанную генералом тройную долю…

И парой мгновений спустя на стене началась рубка — мятежники смело атаковали вооружённых кацбальгерами пикинеров, как только те поднялись на стену. Ведь теперь мушкетеры не могут поддержать соратников, не задев их самих!

Но все же вскоре к каждой из брешей наемники приставили такое количество лестниц, что хлынувшим вперёд солдатам удалось потеснить врага. Рядом с нами, к примеру, полякам удалось откинуть только одну из шести лестниц! И яростный бой закипел уже на каждом из трех участков общего штурма!

Внутренне я даже удивился тому, как все хорошо складывается. Подумать только! Мы еще не заняли свою позицию, а пехота уже бьется на стенах!

И словно в ответ на мои излишне радостные мысли, почву на расстоянии всего пяти шагов от нас перепахали несколько пуль! А у самой подошвы правого сапога в землю впилась стрела…

Приметили нас — и уже практически достали из «навесных стрельниц», расположенных в полу боевого яруса крепостной стены.

Все-таки кавалерия нравится мне значительно больше…

— Приготовились к бою!

Бояться уже поздно. Строй рейтар приблизился к стене на расстояние точного выстрела — и теперь настал наш черёд вести бой, поддерживая сражающихся на стенах. Стрелять придётся по бойницам, отвлекая мятежников от схватки в проломах, выбивая панов с мушкетами и пистолями — ну, а заодно и лучников из числа запорожских казаков… Последние, кстати, в Европе неплохо известны, ибо нередко нанимаются на службу венграм и австрийцам, отчаянно сдерживающим турецкий натиск!

— По нижним бойницам целься… Огонь!!!

Грянул первый слитный залп рейтар, всего на несколько мгновений опередивший выстрелы мятежников, уже пытающихся просунуть в «навесные стрельницы» свои мушкеты и «самопалы»… Наши ряды ожидаемо затянуло пороховым дымом, мешая увидеть результат залпа, но сверху раздались характерные крики боли раненых. Значит достали!

— Сменить пистоли!

Когда дым рассеялся, я краем глаза заметил поднимающихся по лестницами рейтар в характерных кирасах. В ближнем бою наши кавалерийские пистоли — страшное оружие!

— Целься… Огонь!

Опередив наш залп всего на пару мгновений, справа у бреши рухнула одна из пяти лестниц. Я успел увидеть толстенное бревно, сброшенное на лестницу сверху — и прежде, чем сломать её у верхней трети, оно также снесло двух солдат, уже практически добравшихся до пролома! Однако… Мятежники что, начали теснить наёмников?!

Во второй раз пороховое облако закрыло все пространство вокруг, опять заложило уши — но все равно я отчётливо услышал, как слева от меня охнул рейтар! А когда дым рассеялся, я увидел, что крепкий рыжеватый фин осел на землю с пробитым стрелой горлом!

По спине обдало могильным холодом, и я с трудом сглотнул, проталкивая образовавшийся в горле ком. А когда поднял глаза кверху, то едва сдержал крик… Сдержал потому, что моё предупреждение все равно никому не поможет — мы итак словно на ладони у целящихся сквозь «навесные стрельницы» мятежников. Догадались ляхи переждать наш залп и ответить в тот миг, когда никто из рейтар ещё не успеет прицелиться — или перезарядиться…

Одновременно с промелькнувшей в голове панической мыслью над нашими головами вразнобой прогремело несколько десятков выстрелов.

Спустя пару ударов сердца на землю осело несколько тяжело раненых рейтар — на близком расстоянии кирасы не держат мушкетные пули…

— Перезаряжай! А у кого есть третий пистоль — целься в бойницы! Стрелять без команды, как только увидите врага!

Бой на нашем участке штурма разгорается все сильнее. Упала уже третья лестница, но рядом с остальными все ещё кипит яростная рубка, молниями мелькают перепачканные в крови клинки, гремят бьющие в упор выстрелы! Наёмники бьются отчаянно, не позволяя мятежникам приблизиться к оставшимся лестницам — по ним сплошным потоком на стены поднимается подкрепление…

Я пытался разглядеть хоть какое-то движение в ближней ко мне «навесной стрельницей» — но какое-то шестое чувство заставило поднять глаза чуть выше. И сердце тут же обожгло ненавистью: в основной бойнице я увидел казака с луком, смотрящего на меня с перекошенным от гнева лицом и уже наложившим стрелу на тетиву… Практически не целясь, я отчаянно вскинул отцовский пистоль, показавшийся в этот миг словно продолжением руки — и спешно нажал на спуск.

Грохнул выстрел. Ещё пару пистолей разрядили стоящие справа и слева от меня рейтары — когда же дым рассеялся, я увидел лишь пустой зев бойницы.

Отправить стрелу в смертельный полет казак так и не успел… А где-то далеко, из-за спины, раздался могучий рев