– Магию? – переспросил Павел.

Агата пыталась разглядеть в чертах его лица признаки недоверия, но не замечала их. После того, как она подошла и обратилась к нему, его смятение длилось недолго, а теперь он походил на статую. Ни в глазах, ни в лице не было никаких эмоций. Казалось, он просто ловко спрятался за маской бесстрастности, эдакая защитная реакция, выработанная, возможно, годами. И это заставило Агату подумать, что Паша-очкарик не так прост, как казалось ещё недавно.

– Учти, дело странное, – сочла нужным предупредить она, и решив о магии пока не упоминать. – Даже безумное. Но воспринимай это, как игру, так будет проще.

– Хорошо, – согласился Павел, и Агата на мгновение заметила в его глазах обожание.

– Надеюсь, ты сейчас свободен?

– Конечно.

– Это займёт часа два-три.

– Пускай.

Агате почудилось, что она разговаривает не с человеком, а с роботом. Что-то с этим парнем явно было не так. Она твёрдо решила после вызова Хранителя Тайн снова дистанцироваться от Павла. Если он на что-то надеется – пускай обломается. Ну а пока она будет разыгрывать приветливость. Агата не могла припомнить, чтобы кого-нибудь использовала в своих целях, но поймала себя на мысли, что эта роль ей не слишком нравится.

Когда шли к дому Глеба, Павел всё же не удержался от вопроса:

– А при чём тут магия?

– Боюсь, ты не поверишь, – отозвалась Агата. – Просто прими пока всё как есть, даже если это будет выглядеть, как полнейшая глупость.

Павел пожал плечами и от новых вопросов воздержался. Он был готов поддерживать любую блажь Агаты. Сейчас его переполняла эйфория. Мысли о том, что всё это розыгрыш, он отгонял старательно. Дело, связанное с магией? Да, звучит безумно, ну и пускай. Павел тоже мог бы рассказать кое о чём волшебном, например, о том, что он, дальтоник стадии «ахроматопсия», то есть видящий мир только в чёрно-белом цвете, видел Агату цветной. Она была единственным объектом, единственным человеком, который сиял разноцветными красками. Удивительно и парадоксально. И как такое объяснить? Павел прошерстил целую кучу специальной литературы и выяснил, что подобных случаев в истории медицины никогда не было. Но факт оставался фактом – девушка, вопреки всему, сияла, словно какая-то богиня. И Павла это не просто изумляло, а очаровывало, как может очаровать тайна космического масштаба. Он даже теперь испытывал радость от того, что являлся дальтоником, ведь именно благодаря недугу видел чудесное сияние Агаты. Ему хотелось служить ей, в последнее время он считал это смыслом своего существования. Да, к сожалению, до сегодняшнего вечера она его игнорировала, но Павел обиды не испытывал. Он научился быть терпеливым.

Впрочем, довольствоваться просто только наблюдением за Агатой он не собирался. Служение требовало действий, и несколько месяцев назад Павел совершил ради неё преступление, который сам расценивал как акт возмездия. Он это сделал, прежде всего, для того, чтобы самому себе доказать, что он не пустое место, а настоящий воин, способный защитить честь своей королевы.

Его задевало, что она, возможно, никогда не узнает, что он ради неё сотворил, но с этим Павел готов был мириться. Более того, считал своё деяние не только возмездием, но и чем-то вроде жертвоприношения. И то, что оно навсегда останется его личной тайной – будоражило разум.

Павел давно приметил: пьяницы вызывали у Агаты отвращение и страх. Отвращение – это он мог понять, но страх… Почему пропойцы пугали самую бесстрашную девушку на свете? Павел много над этим размышлял и пришёл к выводу, что когда-то, очевидно в детстве, какой-нибудь алкаш сделал ей что-то плохое. Итог – психологическая травма. Простой, но логичный вывод, который послужил пищей для мрачных фантазий Павла. Он представлял себе обросшего щетиной грязного типа, избивающего Агату. Представлял и изнывал от бессильной злости. Если раньше к алкоголикам он относился равнодушно, то теперь – горячо ненавидел. Они стали для него врагами и, как ни странно, этот факт доставлял ему сдобренное праведным гневом удовольствие. Наконец-то была какая-то определённость: есть королева, есть враги, а есть он, рыцарь королевы. С врагами и жить стало интересней, словно некая компьютерная игра, которые так обожал Павел, вышла на новый более увлекательный уровень.

Но нужно было действовать, ведь злость требовала выхода. В том парке, куда Агата постоянно ходила есть пирожные, по утрам и вечерам собирались алкаши. Их логово находилось возле старой трухлявой эстрады. Там они из автомобильных покрышек и досок соорудили столик и скамейки.

План у Павла возник неожиданно, будто всегда сидел в голове в потаённой комнате и только и ждал часа своего освобождения. Хороший план, мощный. Размышляя о нём, Павел чувствовал себя сильным, наделённым тайной властью. В те дни он представлял себя ассасином, которому предстоит совершить великую миссию.

Но план требовал подготовки.

Три дня Павел следил за алкашами и выяснил, что возле эстрады они начинали собираться к семи утра. Когда доставали пойло, расправлялись с ним в считанные минуты, а потом разбредались кто куда, чтобы снова собраться вечером. Когда-то Павел посмотрел фильм, в котором главный герой произнёс фразу: «Предсказуемость врага – путь, ведущий к победе». А местные пропойцы были, пожалуй, самыми предсказуемыми существами на свете. Ну что же, для первой миссии это очень даже кстати. Павел верил, что будут и другие миссии, более сложные, и он со временем обретёт что-то вроде охотничьей смекалки. А пока – низкий уровень. Это правильно, начинать нужно с малого.

Он надеялся, что когда-нибудь станет полной противоположностью своих родителей, которые были слабаками. Они вечно перед всеми извинялись, вели себя по-лакейски. Когда им хамили – опускали глаза и начинали мямлить. Люди – кролики. Отец работал бухгалтером на мебельной фабрике, мать – лаборантом в фирме по производству удобрений. По вечерам они часто жаловались друг другу на своих коллег и начальство, мол, не уважают, не ценят. Жаловались без злости, но с каким-то рабским смирением. Павел не мог припомнить, чтобы родители с кем-то спорили или просто глядели на кого-то с вызовом. Нет, для этого у них не хватало смелости.

А ведь и он сам был таким до встречи с Агатой. Но теперь определённо менялся. Она действовала на него, как целительное средство. Кролик умер, вместо него появился зверь хищный – во всяком случае, Павел неустанно внушал себе эту мысль.

В ночь перед акцией он не спал, бродил по комнате туда-сюда, не находя себе места и то и дело поглядывая на часы. Все ногти сгрыз от волнения. В пять утра поглядел в окно, за которым зачиналось осеннее утро, и решительно произнёс: «Пора!» Он взял сумку с тремя бутылками, наполненными разбавленным техническим спиртом и, снова представив себя ассасином, идущим на секретное задание, тихо покинул квартиру. Технический спирт он вчера набрал из канистры, которую отец хранил в гараже. Разбавил, разлил по водочным бутылкам – простейшее, но эффективное оружие массового поражения, самое то для секретно операции.