Шрифт:
Закладка:
Ещё больше резьбы гости узрели в самом доме, имевшем форму двух пятиугольных шатров, соединённых боками. Вся утварь, вещи и предметы быта были покрыты резьбой. Интерьер помещений не был уж особенно разнообразным и богатым. Здесь у стен стояли резные деревянные лавки, центр любой комнаты занимал опять-таки деревянный стол с резными ножками, по стенам кое-где были развешаны предметы повседневной необходимости, в углах стояли шкафчики изумительной работы, и пахло в доме вовсе не «по-деревенски», как подумал Максим, вспомнив запахи в хате Трофимыча. Весь дом был пронизан ароматами леса и трав, и лишь в отдельных углах к ним добавлялись запахи дерева и разогретого очага.
Сан Саныч первым заметил отсутствие в комнатах каких-либо изображений Христа, икон и фотографий. Вместо них висели домотканые рушники, плетеные пояски и ремни. А в самой большой комнате, которую здесь называли светёлкой, на стене в окружении двух поясов орнамента крепилась большая доска с изображением женщины в шлеме с шишаком и костюме, напоминающем рыцарские латы, на фоне солнечного диска. В одной руке она держала меч, другой прижимала к груди пылающий шар, также напоминающий солнце в протуберанцах.
– Кто это? – спросил Сан Саныч.
– Матерь Света, – ответили ему.
Лишь позже гости узнали, что Матерь Света считается основательницей древнерусской общины под названием Рось, после чего всех князей и выборниц стали называть Князями (Княженицами) Света. Так пограничный район, главной заставой которого была Хлумань, возглавляла женщина – Свея мать Зоана. Свея с местного языка переводилось как Ткач или Швея, она же – защитница и хранительница очага. Саму общину называли ещё Узорочьем, что вполне отражалось во всём облике жителей Роси и её архитектуры. Об этом можно было судить не только по изумительно красивой фрактальной геометрии строений, но и по орнаментам, пронизывающим все сферы искусства Роси и украшающим все вещи повседневного обихода, одежду, утварь, стены домов и храмов Света, как здесь называли солнце. Максим, войдя в светёлку, застыл, буквально сражённый гармонией орнаментального рисунка, вспомнив, что писали деятели культуры современной России об этом феномене. Но одно дело – читать высказывания специалистов, и совсем другое – видеть это собственными глазами. Поэтому Максим и застрял, оценив откровения современников, утверждавших, что орнамент Древней Руси никогда не допускал «праздных линий», в нём любой штрих имел сакральное значение, а весь рисунок являлся отображением законов природы.
Мать Зоана довела делегацию до резиденции местного мэра (так сначала решил Максим), подождала, пока по ступенькам крыльца спустится крупный осанистый седобородый мужчина, одетый в кафтан до колен, перетянутый кушаком, но без всяких кольчуг и лат. У него были мощные плечи, твёрдые губы и жёлтые, как у Любавы и девчонки за его спиной, посланной Зоаной, умные, зоркие глаза. Максим узнал в нём Гонту, мужчину, встретившего грибников во время их первого похода на ведьмину поляну.
– Ходоки зза Грани, Гонта, – сказала женщина. – Зависты шосты ход за тригдень. Прими яко след, погомони прямоуж до длани тес опоумно.
– Я увелел сторожиц.
– Любава и Малята – не сторожи, надоть дружина.
– Добро, – кивнул мужчина, окинув гостей оценивающим взглядом. – По виду яко вои.
– Не бран схоищи, – качнула головой Зоана. – Охороне ото паутов и лётны кусачи.
– Ступайте во светлицу, – сказал седой Гонта, жестом показывая на открытые двери дома.
Поднялись по ступенькам, ни разу не скрипнувшим под ногами. Вошли в дом, ощутив его чистую прохладу и вкусив запахи.
Тут Максим и застрял, увидев убранство «музея» во всей его красе.
Зоана поманила девочку, выглядывающую из-за массивной фигуры Гонты, и они ушли.
– Присади, – кивнул хозяин на красивые резные стулья с высокими спинками у стола. Он обратил внимание на короб, внутри которого послышался шорох: Рыжий устал сидеть взаперти.
– Мяут, – сказал Максим виновато.
Гонта усмехнулся в усы.
– Проводец за Грань?
– Уже второй раз. Я был здесь месяц назад.
– Помню.
– А вы хорошо говорите по-русски, – заметил Сан Саныч.
– Учтимо однаков языкорень. В говори с переходцем, хот поразмя щелко Грани и остане в Узорочье.
Максим поймал вопросительный взгляд Александра.
– У них живёт кто-то из наших земляков.
– Я понял.
– И давно этот переходец живёт у вас?
– Давни срок, четыре на десятину вёсен.
– Сорок лет?
Гонта кивнул.
– Пошлём гонца в Микоростень, мало через тыждень буде натут.
– Что тут у вас происходит? – спросил Сан Саныч, освоившись со своим положением, но не расстававшийся с карабином. – То за вашей девчонкой какая-то гадость охотится, то за парнем.
Гонта поморщился.
– Гэта не зависит ото наша веры на убеждь. Халдеи конунга заходи к нам тайно, прорва Грань усё частише. Любава шла на след малы прорвы, неувемо просчиталысь, едве не загибла. То ж и Малята, вой-пограшник, гнамо трибло дьяволов-медворов, но попад у засад. Пришлося бегти за Грань. Благодарни за им помосч.
– Где Любава? – вырвалось у Максима.
– Стеречо тропи на обрыву мяжи.
Максим не понял, что имеет в виду хозяин дома, однако переспрашивать не решился.
– А Малята?
– Сёдни срослино царапы и костьхи, вышед ото лекар на здоран и глянь.
– Его можно повидать?
– Чёсна у ввечери.
– Хорошо.
– А кто такие эти ваши халдеи конунга? – осведомился Александр.
– Мракибесы, – коротко ответил Гонта. – Нелюди. Для оных убивае што плюнуть.
– К сожалению, и в России таких нелюдей немало. Вот, к примеру, к вам уже не раз пытаются прорваться украинцы-националисты, руки по локоть в крови. Непонятно, как они узнали о существовании Роси.
– Переходы Грани остались есчё с Вялика Провала, кады Рось отделилась от Земи. Их мало, однакое има, што халепа начина достават. Грядёт Большой Схлоп.
Слово прозвучало как приговор, да и переводить его практически не было нужды, хотя по сути хозяин владений на вопрос и не ответил.
– Схлоп?
– Прииде Корнель, вызнаетэ.
Сан Саныч хотел продолжить расспросы, но Максим остановил его взглядом.
– Разымайте, – добавил седобородый великан. – Уна се до обеда, горячее напиток за здоров?
– Чай предлагает, что ли? – хмыкнул Сан Саныч.
Максим ответить не успел.
Захлопали крылья, и в комнату сквозь распахнутое окно влетела здоровенная птица – самый настоящий ворон с весьма впечатляющим клювом. Распахнув чуть ли не метровые крылья, он уселся на мощное плечо хозяина, каркнул ему в ухо, выговорив трескучую фразу:
– Мррако кррафы!
Гонта снял ворона с плеча, посадил на подоконник, встал.
– Посидь. И вы посиди ниша светлица, мороча грани прогибило, теперя ходи до нас хладуны, гвилы и ядокусы. Отобьемось – продолга сказы.
– Мы с вами! – вскочил Максим, сообразив, что речь идёт о прорыве какой-то границы врагами росичей, которых они называли хладунами и ядокусами.
Гонта оглянулся на пороге.
– Гэта обязатность браны заставы, дружина наготове.
– Мы вооружены! – Максим показал рукоять пистолета, торчащую из спецхвата на поясе куртки. – Саня, покажи.
Александр вскинул карабин.
– Огнестрелы. – Гонта в сомнении пожевал губами. – Недоуга инколы помога. Ладность, иде на спину.
Переглянулись.
Максим оставил короб с мяукнувшим котом у стола, и оба заторопились за седобородым.
Не было слышно ни криков, ни сигналов тревоги, ни сирены, но на улице уже без суеты и тем не менее с феноменальной быстротой собирался служилый народ. Откуда-то из-за домов, ворот и башен к дому Гонты собирались воины в знакомых «латах» из деревянных пластин, почти все в шлемах, и было их около двух десятков. Причём среди мужчин мелькали и женщины.
Но не это привлекло внимание гостей.
Почти все воины сидели в сёдлах, но не лошадей, а каких-то пернатых зверей, похожих на земных исторических ящеров эпохи мезозоя. У этих, с позволения сказать, «коней» были птичьи треугольные головы с зубастыми клювами, гребни на холке и самые настоящие копыта.
– Ни фига себе! – поскрёб затылок Сан Саныч. – Я и на лошадь-то ни разу не садился, а тут динозавры!
– Научимся, – отмахнулся Максим, хотя и у него не было большого опыта конных скачек.
Гонта уловил замешательство пары.
– Двукол! – крикнул он.
Тотчас же из-за небольшого строения на другой стороне улицы пригнали пятнистого зверя высотой в два метра, запряжённого в коляску наподобие
