Глаза уже слипались, но прозрачная стена, открывающая вид на скрытые мраком горы, не давала уйти в мир грёз. Прекрасно приспособленные к темноте глаза кицунэ уводили сознание всё дальше и дальше, словно душа летела змейкой между скованными стужей пологими склонами, высматривая с высоты нечто, притаившееся в ущельях, в притихших в страхе лесах. Она касалась рек, но вода, такая же робкая, старалась не шуметь, и не бежала больше весёлыми потоками, а медленно перетекала, густая, как кисель. Словно испугавшись чего-то, реки и ручьи жались к земле, стремились спрятаться в толще камня. Душа лиса воздушной стихии звала живые огоньки своих сородичей, что облюбовали склоны и долины, но не находила ответа. Мертвая, могильная тишина лесов странного сна затягивала, словно трясина, и уже сам дух кицунэ стал жаться к макушкам деревьев, не поднимался высоко в небеса, а призраком скользил вдоль русла безымянной речушки, и с каждым новым поворотом едва подсвеченной лунами бесконечной ленты, нарастала тревога и уверенность: что-то приближается.

Северный ветер гнал с просторов бескрайних лесов, уже засыпанных снегом, смрад пролитой крови, и этот легко узнаваемый запах смерти лишил его покоя. Каждую ночь он поднимался в этот беззвучный полёт на границе миров, и каждый раз душа испуганно съёживалась, чувствуя на себе пристальный взгляд чьих-то голодных глаз…

Папочка, что это?

Едва различимый в спокойном, но мощном течении эфира голос Лесавесимы, скользнул по краю сознания, словно где-то в колыбельке шевельнулся напуганный шорохом за окном ребёнок.

Не знаю…

* * *

На мостике «Хоукинса» было не протолкнуться: помимо штатного экипажа корабля на борту присутствовали сразу два высших офицера Флота Федерации, оба в адмиральских званиях, о чём говорили их знаки различия. А какой адмирал без помощников, без своей команды? Тем более что дело было чрезвычайной важности.

Джозеф Бёрнет не сразу сумел перебороть привычку коситься на коллегу из Славянской Секции, и дело было не в неприязни, наоборот. Когда они впервые, ещё безусыми лейтенантами, столкнулись на мостике захудалого учебного звездолёта «Тренто», то немало удивились внешнему сходству.

Если бы не типично русские фамилия и имя, и абсолютная уверенность в отсутствии родства, Евгения Октябрьского вполне можно было бы принять чуть ли не за родного брата. Такой же высокий и плечистый шатен, серые глаза, довольно большой нос с едва видимой горбинкой, высокий лоб. Но на внешности сходство не заканчивалось.

Оба молодых офицера были целеустремлённые, амбициозны, очень любили охоту, изысканное спиртное и красивых женщин. И хотя служба часто разбрасывала их по разным концам освоенной части Вселенной, но дружбу, окрепшую в «собачьих вахтах», то есть с поздней ночи до раннего утра, не могли разрушить ни годы, ни расстояние. По мере возможности они встречались, обязательно оставляли друг другу письма на всех орбитальных станциях и планетах, где только доводилось бывать, что порой выливалось в забавные казусы: после очередного прыжка в гиперпространстве, на новом месте службы получали от коллеги послания многолетней давности.

Джозеф снова скосился на русского адмирала. Они оба уже поседели, не столько от прожитых лет, сколько от неспокойной работы, причём, Евгений заметно сильнее, но всё ещё сохраняли довольно приличную физическую форму. Не сказать, что поджарые, но и брюшком не обзавелись, не висели двойные подбородки, сильные пальцы спокойно лежали на сенсорных кнопках, время от времени переключая каналы связи.

Очень похожи. Особенно сейчас, когда закуток для почётных гостей погружён в полумрак, и яркий свет от экранов терминала бросает резкие тени на лица, собранные и внешне спокойные.

Не нравилась им обоим эта идея — протаскивать через какую-то аномалию два «Форса». Ставить в зависимость от восьми юнцов будущий становой хребет Фолькленд? Пусть их кто угодно называет закостеневшими солдафонами, но они себя таковыми не считали: лучшие фокусы — старые фокусы, а они просто консерваторы. И хотя это уже не первый конвой, которому предстоит пройти через таинственный перекрёсток между мирами, и пока всё обходилось без потерь грузов и кораблей, оба офицера чувствовали себя неспокойно. Оба прекрасно знали, что произошло с одной из магнитных ловушек для Еноселизы.

Огромный одуванчик вроде бы и проскочил Аномалию в самый последний момент, но один сегмент его «паучьей сети» просто исчез, задетый щупальцем уже распадающегося туннеля. Обследование показало поразительную вещь: повреждённый участок не имел ни срезов, ни разрывов конструкций, ни оплавленного металла, ничего, что обычно сопровождает техногенную аварию. Часть ловушки именно исчезла, исчезла так, словно никогда её и не было, и никакие исследования самыми мудрёными приборами не показывали её существования — кристаллическая решётка не имела никаких следов былого присутствия сложнейшей вязи проводников и магнитов. Так что, адмиралам было от чего нервничать!

Но волнение не отпускало не только потому, что на карту было поставлено благополучие целой планеты и две платформы «Форс», в астрономическую сумму каждая…

У шлюза Октябрьского и Бёрнета встретила Хельга. Невероятной красоты женщина-киборг, прославившаяся на всю Федерацию, пожалуй, не меньше, чем эволэки, отдавшая собственную жизнь ради спасения ИБиСа. История её борьбы и самоотверженности настолько потрясла людей, что глава корпорации «FN», махнув на рациональность и деньги, восстановил её электронный мозг и, поместив в обновлённое тело, вернул к жизни, вернул удивительным детям не просто куратора или наставника, а настоящего друга.

Вообще-то, так обычно не поступали, и умерший насильственной смертью искусственный разум отправлялся на вечный покой. Слишком рискованное это дело — воскрешать ИР, в полной мере познавший все «прелести» тёмной стороны человеческого бытия! Хоть и ставятся жёсткие программные блоки, но, как знать, что за алгоритмы поведения вызовет в неживом, но, несомненно, разумном, постоянно саморазвивающемся интеллекте, такой молниеносный, шоковый процесс, как собственная смерть? А если он, ИР, то есть, при этом ещё и сам убивал живых людей, не важно, какими обстоятельствами было подиктовано применение силы и оружия…

Но Хельга не производила ни малейшего негативного впечатления: жизнерадостная (если такой термин вообще применим к киборгу!), общительная, но не болтливая, тактичная.

— Я понимаю ваши сомнения, господа, — негромко говорила она, ведя офицеров по коридору к операторскому залу, — «Перекрёсток» ещё слишком молод! Что такое дюжина созданных туннелей по сравнению с бесчисленными сотнями прыжков в гиперпространство традиционным способом?! Это ноль!

Она мило улыбнулась, рука грациозно коснулась панели управления, и та, вмиг распознав в посетителе главу кураторов, открыла дверь.

Новые Ф-корабли уже не были тесной кустарной переделкой крошечных пассажирских судёнышек. Раз главный груз — эволэки, значит, их