тогда, когда она показала, что журналист Бразуль-Брушковский в начале 1912 года уговорил ее поехать в Харьков и там, по словам Чеберяк, предложил устроить встречу с депутатом Государственной Думы, способным помочь ей. Чеберяк утверждала, что депутатом был не кто иной, как Марголин – напомним, он согласился увидеться в Харькове с Чеберяк и Бразуль-Брушковским. Марголин будто бы предложил ей от имени богатых евреев круглую сумму в 40 тысяч рублей, если она признается в убийстве, и пообещал позаботиться о том, чтобы она не предстала перед судом. Бразуль-Брушковский, Марголин и сыщик по фамилии Выгранов (сопровождавший женщину и журналиста в Харьков) показали, что рассказ Чеберяк о произошедшем в Харькове был вымыслом от начала до конца (см. Документы 49 и 50). Им было ясно, что Чеберяк, водя за нос Бразуль-Брушковского, выдумала некоего человека из Харькова, который якобы мог пролить свет на обстоятельства преступления. Когда же оказалось, что Марголин, с которым ей устроили встречу, – гласный (депутат) Киевской городской думы, а не член Государственной Думы, она решила приукрасить свою историю и добавить, что Марголин предлагал ей деньги.

Наконец, выступление Красовского на процессе подкрепило утверждение защиты о невиновности Бейлиса. Он объяснил, почему подозревал Чеберяк в причастности к убийству Андрея, и сообщил, что рассказали сестры Дьяконовы о происходившем в квартире Чеберяк утром 12 марта. Он также подтвердил показания Полищука (см. Документ 17) относительно поведения Жени Чеберяка на допросе в августе 1911 года, незадолго до смерти мальчика. Красовский, по его словам, считал, что Андрей был вовлечен в преступную деятельность Чеберяк и, возможно, даже помогал ее шайке в подготовке ограбления духовного училища, которое он посещал. Но доказательств этого не имелось (см. Документ 50).

Зная, что доказательство виновности Бейлиса вызовет трудности, обвинители решили связать с ритуальным убийством Андрея других евреев. Другими словами, Бейлис стал бы не единственным обвиняемым: за жестокое убийство христианского мальчика должны были нести ответственность вся еврейская община и иудаизм как таковой. Были назначены медицинская, психиатрическая и богословская экспертизы, призванные показать, что Андрей стал жертвой ритуального убийства, совершенного евреями в соответствии с канонами иудаизма. Предъявленные экспертные заключения едва ли могли считаться таковыми: их качество показало, что правительство упорно настаивало на разбирательстве, несмотря на отсутствие улик.

Выступление И. Б. Пранайтиса, опального ксендза – одного из немногих священнослужителей, публично поддерживавших обвинение в ритуальном убийстве, – продемонстрировало готовность властей использовать любые доказательства, даже чрезвычайно надуманные и крайне слабые. Важнейшим обстоятельством стало то, что ни один православный священник или богослов не согласился выступить на процессе[33]. Пранайтис в 1892 году выпустил сочинение, в котором «доказывал», что обрядовые предписания иудаизма требуют принесения в жертву иноверцев. Книга вызвала некоторый ажиотаж среди антисемитов, но вскоре после этого Пранайтису пришлось перебраться в Ташкент: петербургская полиция обвинила его в шантаже. В 1911 году ему разрешили вернуться в столицу – после того, как он согласился высказаться на суде в качестве эксперта. Пранайтис утверждал, что Талмуд разрешает убийства иноверцев, хотя каноны иудаизма запрещают лишать человека жизни. Более того, убийства неевреев приближают явление Мессии и, будучи кровавым жертвоприношением, выполняют важную обрядовую функцию. Опираясь на труд бывшего еврейского раввина, принявшего христианство, Пранайтис заявлял, что евреи употребляют кровь христиан в магических и медицинских целях, а также при совершении некоторых религиозных ритуалов, таких как заключение брака, обрезание и приготовление мацы. На суде Пранайтис оскандалился, и защита Бейлиса легко разгромила его утверждения во время перекрестных допросов. Адвокаты подсудимого продемонстрировали его глубокое невежество в том, что касалось иудаизма и Талмуда, указав среди прочего, что он с трудом читает по-еврейски. Защитники также вызвали свидетелей, оспоривших приведенные ксендзом переводы и толкования иудейских текстов, и задали вопрос, может ли он вообще прочесть тексты, на которых основывает свои высказывания. Обвинители возразили, что в проверке способности Пранайтиса читать иудейские тексты нет необходимости, и пожаловались судье, что защита хочет убедиться в познаниях священника, заставив его перевести на суде названия нескольких десятков трактатов (см. Документ 51).

Обвинение привлекло и других «экспертов» с целью подкрепить тезис криминалистов о том, что убийство Андрея совершили с намерением выпустить кровь из тела, несмотря на отсутствие доказательств в пользу версии, изложенной обвинителями. На теле не нашли признаков намеренного разрезания кровеносных сосудов (что облегчило бы выпускание крови) или применения всасывающих устройств. Кроме того, орудие, которым воспользовался убийца (вероятнее всего, шило), лишь с большим трудом могло проколоть вены и артерии. Тот, кто собирается выкачать как можно больше крови, не станет наносить удары после смерти жертвы – между тем многие раны на теле Андрея появились уже после его гибели. Но невозможно было допустить, чтобы патологоанатомы подрывали усилия по обвинению Бейлиса в убийстве.

Одним из экспертов стал профессор Д. П. Косоротов из Московского университета, специалист по судебной медицине. Он поддержал мнение властей о том, что раны на теле Андрея были нанесены для получения как можно большего количества крови. Но в 1917 году следственная комиссия Временного правительства, рассматривавшая дело Бейлиса, выяснила, что Косоротов получил от правительства за экспертизу 4000 рублей и выделение этой суммы одобрил лично Щегловитов. Косоротов уверял, что эти деньги стали компенсацией за утраченный доход, и отрицал всякое влияние правительственных чиновников на свою экспертизу. Однако некоторые полицейские чины предположили, что деньги были выданы по принципу «услуга за услугу» [Дело Бейлиса 2000: 65‒66].

В качестве эксперта пригласили и Сикорского, профессора психиатрии, повторившего на процессе свои соображения относительно обрядового характера убийства, высказанные в 1911 году. На перекрестном допросе, устроенном адвокатами обвиняемого, Сикорский продемонстрировал глубокую ненависть к евреям и воспроизвел старые шаблонные утверждения:

евреи – приверженцы фанатической религии, сознательно подрывающие основы христианского общества и христианской культуры. Он также упомянул об «особом способе», при помощи которого евреи убивают детей, упомянутом в различных сочинениях. Когда его попросили уточнить, что он имеет в виду под «особым способом», и привести доказательства, он сослался на «известного рода цензуру, которая такие вопросы не пропускает» (см. Документ 52).

Наконец, желая обосновать свои утверждения о том, что Бейлис и неустановленные евреи убили Андрея в обрядовых целях, обвинение прибегло к смехотворным уловкам, изображая Бейлиса религиозным фанатиком, а кирпичный завод Зайцевых – очагом религиозного экстремизма. Власти обратили внимание на то, что отец Бейлиса принадлежал к секте хасидов. Обвинители, однако, благополучно проигнорировали тот факт, что сам Бейлис не отличался строгостью в исполнении предписаний иудаизма, а его стиль жизни не имел почти ничего или даже совсем ничего общего с тем, который практиковали хасиды и вообще религиозные евреи. Бейлис воспитывался