нарушаемая только резким уханьем совы, плачущейся луне на дела ночных обитателей тёмного леса. Маленький Гомункулус спрятал лицо на плече повелителя, но Сесил и принц Густро смотрели прямо над пиршественным столом, чтобы видеть то, что будет.

Казалось, тридцать мужчин задрожали, а затем уменьшились в накрывшем их тумане; наконец, за пиршественным столом остались лишь пустые места. Не осталось никого, кроме двое мужчин, леди Анджелики и дрожащего Гомункула. Леди рассмеялась.

— Это подействовало, — вскричала она. — Я выгляжу так же, но чувствую себя другой, ибо во мне скрытые тела тридцати храбрецов, которые одолеют великана и принесут нашей земле мир и безопасность. А теперь я одарю вас поцелуем прощальным и приветственным, и отправлюсь вперёд на ожидающей меня лошади. — Поцеловав своего отца в щёку, возлюбленного в губы, а малютку в курчавую макушку, она отважно выбежала из комнаты. В тишине они услышали стук подкованных серебром копыт её лошади по камням внутреннего двора.

— Я боюсь, — трясся малютка. — хоть я и обладаю всей мудростью, но страшусь этого приключения и его завершения.

Властелин попытался его успокоить. — Ты боишься, потому что очень мудр. Принц Густро и я хотели бы испугаться, но мы слишком глупы для этого. Могу я как-то успокоить тебя, мой маленький друг?

— Мне хочется вернуться в мою бутыль, — рыдал Гомункул, — но этого нельзя сделать, потому что бутыль разбили, когда меня вынимали из неё, ибо её горлышко было слишком узко, а однажды разбитую бутыль нельзя вновь сделать целой. — Поэтому всю ту ночь Сесил убаюкивал его, напевая колыбельные, в то время, как Густро бодрствовал перед огнём, кусая ногти и задаваясь вопросом, чем это кончится.

Позже ночью леди Анжелика достигла врат замка Великана и подула в витой рог. Великан опустил окованный железом подъёмный мост и с любопытством уставился на леди верхом.

— Я — леди Анжелика, — сказала она, — и я стану твоей невестой, если только ты дашь свободный проход нашим караванам, чтобы мы могли торговать с большим миром снаружи. Затем, когда мой отец умрёт, ты станешь повелителем Валлинга и, быть может, я сумею тебя полюбить, ибо ты прекрасно сложённый мужчина и я много слыхала о тебе.

Великан возвышался над головой её лошади. Схватив леди за талию, он стащил её с лошади, унёс в свой пиршественный зал и усадил на одном конце стола. Немного глуповато посмеиваясь, он обошёл комнату по кругу, зажигая сосновые факелы и высокие свечи, пока наконец не осветился весь зал. И он налил большой бокал вина леди и гораздо больший себе. Усевшись за другим концом стола, он вскричал и сел на другом конце стола и рассмеявшись снова, вскричал.

— Я получил всё, о чём мечтал. Но кто бы мог подумать, что благородный Сесил и отважный Густро будут столь трусливы! Выпьем же за нашу свадьбу, а потом в спальню новобрачных.

Он выпил свой напиток одним глотком. Но леди Анжелика вытащила из-под платья золотую флягу и, подняв её, крикнула, — Я пью за тебя и твоё будущее, каково бы оно ни было, — И она осушила золотую флягу и села совсем неподвижно. Туман заполнил комнату и скрутился противосолонь в тридцать колонн вокруг длинного дубового стола, и, когда он рассеялся, между великаном и леди оказалось тридцать мужчин.

Жонглёр швырнул свои золотые шары в воздух, человек со сверкающими глазами уставил взор на великана, учёный раскрыл книгу и стал читать задом наперёд мудрости, изречённые мёртвыми богами, юный Бард ударил по струнам своей арфы и запел об удивительных деяниях смельчаков, давно ставших пищей для червей. Но воины со всех сторон ринулись вперёд и началась битва. Великан отскочил назад, сорвал со стены булаву и сражался, как никогда прежде не сражался человек. У него было два стремления: перебить всех мужчин, а затем добраться до улыбающейся леди и задушить её голыми руками за то, что она ему сделала. Но всегда между ним и леди оказывалась стена из мужчин, сталью, песней, волшебством, излучаемым глазами, водопадом сверкающих шаров и чтением задом наперёд создающих живую стену, которая прогибалась и сминалась, но не ломалась.

Многие годы впоследствии в залах Валлинга Бард рассказывал о том сражении, тогда как Хубелейры безмолвно внимали. Несомненно, как история, передающаяся от одного певца, престарелого к другому певцу, юному, она становилась разукрашенной, расцвеченной и переделанной, пока не сделалась чем-то, отличающимся от того, что действительно произошло той ночью. Но даже голая правда, рассказанная из первых рук леди Анджеликой, была достаточно великой историей. Мужи бились, проливали кровь и погибали в том зале. Наконец умирающий великан прорвался и почти достиг леди, но тогда Бард метнул ему под ноги свою арфу и Мудрец швырнул свой тяжёлый фолиант ему в лицо, и Жонглёр разбил три золотых шара о лоб великана, и, напоследок, сверкающие глаза Насылающего Сон вонзились в умирающие глаза великана и окончательно ввергли того в забытьё.

Леди Анжелика оглядела разрушенный зал и тридцать мужчин, каждый из которых внёс свой вклад, и тихо сказала. — Они были отважными людьми, совершившими то, что было необходимо, ради своей страны и чести Хубелейров. Я не могу бросить их или оставить без надежды, — и она взяла вино объединения и, выпив часть, дала напиток каждому человеку, даже мёртвым, чьи губы ей приходилось осторожно разжимать и отирать кровь со стиснутых зубов, прежде чем могла вылить вино в их бездыханные рты. Потом она вернулась за стол и, усевшись, стала ждать.

Вновь туман наполнил комнату, покрыв мёртвых, умирающих и тех, кто, хоть и не был тяжело ранен, всё ещё задыхались от ярости сражения. И когда туман рассеялся, то осталась лишь леди Анжелика, поскольку все тридцать вернулись в её тело волшебством объединяющего вина.

— Я чувствую себя старой и сильно изменившейся, — прошептала леди — ибо силы покинули меня, и хорошо, что нет зеркала, показывающего мои поседевшие волосы и бескровные щёки; мужчины, которые возвратились в меня, были мертвы или ужасно изранены и мне нужно вернуться к своей лошади, прежде чем я упаду в были мертвы или тяжело ранены, и мне нужно вернуться к лошади, прежде чем я упаду и умру.

Она попыталась выйти, но, споткнувшись, упала. На четвереньках она доползла туда, где ждала лошадь. Леди поднялась в седло и, привязавшись поясом, тут же велела лошади идти домой. Но сама лежала поперёк седла, словно мёртвая.

Лошадь благополучно доставила её назад в замок Властителя. Придворные дамы уложили её в кровать, омыли иссохшие конечности, укрыли её ослабевшее тело одеялами из шерсти ягнят, а мудрые