со стороны Франции и Ирландии «удивили всех», отметил деловой репортер Forbes Дэйв Китинг. «Это также те две страны, которые наиболее активно выступают против соглашения Mercosur по протекционистским соображениям»[189]. По словам Китинга, «они обеспокоены тем, что их фермеры будут задавлены конкуренцией со стороны южноамериканских говядины, сахара, этанола и курицы. Говядина, основной продукт аргентинского и бразильского сельскохозяйственного экспорта, вызвала на этих торговых переговорах самые тяжелые споры. Ожидается, что ирландским фермерам, в частности, будет трудно конкурировать с притоком»[190]. «Я не сомневаюсь в искренности желания Макрона защитить Парижское соглашение, – сказал Китингу эксперт по торговле ЕС, – но мне кажется подозрительным, что именно эти две страны выдвигают возражения. Это заставляет задуматься, не используются ли пожары в Амазонии в качестве дымовой завесы для протекционизма»[191].

Нападки Макрона вызвали гнев президента Бразилии. «Немногие страны имеют моральное право говорить с Бразилией о вырубке лесов, – заявил президент Болсонару. – Я хотел бы передать послание моей любимой [канцлеру Германии] Ангеле Меркель. Забирай свои деньги и восстанавливай леса в Германии, хорошо? Там это гораздо нужнее, чем здесь»[192].

В гневе президента Бразилии на иностранное лицемерие не было ничего от «правого крыла». Бывший президент Бразилии, социалист, более 10 лет назад точно так же злился на двурушничество и неоимпериализм иностранных правительств. «Богатые страны очень умны, они утверждают протоколы, произносят громкие речи о необходимости избегать вырубки лесов, – сказал президент да Силва в 2007 году, – но все леса они уже вырубили»[193].

8. После паники вокруг Амазонии

Рост вырубки лесов в Амазонии должен побудить природоохранное сообщество восстановить свои отношения с фермерами и искать более прагматичные решения. Фермерам следует разрешить активное производство в некоторых районах, особенно в серрадо, чтобы уменьшить давление на другие области, а также их фрагментацию. В первую очередь это касается тропических лесов. Создание парков и охраняемых территорий идет рука об руку с интенсификацией аграрного комплекса. Недостаточно просто сделать сельское хозяйство и скотоводство более продуктивными и прибыльными и не защищать при этом природные территории. Охраняя некоторые районы и интенсифицируя деятельность на уже существующих фермах и ранчо, бразильские фермеры могли выращивать больше продуктов на меньших площадях и защищать природную среду[194].

Исследователи пришли к выводу, что производство говядины в Бразилии составляет менее половины ее потенциала, а это означает, что количество земли, необходимой для мясного рынка, может быть значительно сокращено. Менее известный Атлантический лес Бразилии, который потерял гораздо больше своей территории, чем тропический лес Амазонии, мог бы от этого сильно выиграть. «Здесь достаточно земли для крупномасштабного восстановления Атлантического леса, “самой горячей из горячих точек”, – писала группа ученых, – где можно восстановить до 18 млн гектаров [площадь вдвое больше Португалии], не препятствуя национальному развитию сельского хозяйства. Это более чем вдвое увеличило бы оставшуюся площадь данного биома, замедлило массовое вымирание видов и поглотило бы 7,5 млрд тонн углекислого газа»[195]. Непстад с этим согласен: «Там огромная площадь непродуктивных земель, на которой выращивают 50 кг говядины на гектар в год, и все это должно снова стать лесом».

В серрадо ежедневную прибавку в весе и выработку молока можно увеличить в три раза вследствие простого перехода на более быстрорастущие питательные травы и использование удобрений. Это дает дополнительное преимущество в виде двукратного сокращения выбросов метана, парникового газа, на килограмм мяса при одновременном сокращении площади необходимых земель[196]. «Давайте позволим аграриям преобразовать резервы, огромные и расположенные недалеко от городов, чтобы выращивать овощи, фрукты и основные продукты питания для городов Амазонии вместо того, чтобы импортировать помидоры и морковь из Сан-Паулу», – сказал Непстад[197].

Всемирный банк и другие учреждения должны поддерживать фермеров, стремящихся к интенсивному сельскому хозяйству. Исследования показывают, что получение технической помощи бразильскими аграриями являлось ключевым фактором в принятии ими методов, доказавших свою эффективность в повышении производительности[198]. Решимость журналистов-активистов и телепродюсеров представить вырубку лесов в Амазонии апокалипсисом необъективна и несправедлива. Хуже того, это еще больше поляризовало ситуацию в Бразилии, усложнив поиск прагматичных решений между фермерами и защитниками природы.

Что касается мифа о том, что тропические леса Амазонии обеспечивают «20 % мирового кислорода», то он, по-видимому, возник из статьи 1966 года, написанной ученым Корнеллского университета. Четыре года спустя климатолог в журнале Science объяснил, почему бояться нечего: «Почти во всех списках экологических проблем человека встречается пункт, касающийся снабжения кислородом. К счастью для человечества, его запасы не иссякают, несмотря на предсказания некоторых»[199].

К сожалению, не иссякают и источники для паники вокруг экологии.

Глава 3. Хватит пользоваться соломинками!

1. Последняя соломинка

Летом 2015 года аспирантка, изучающая морскую биологию, сидела в лодке у побережья Коста-Рики и соскабливала со спины морской черепахи паразитов, когда вдруг заметила, что в ноздре животного что-то торчит. 31-летняя Кристин Фиггенер достала видеокамеру и попросила коллегу попытаться вытащить предмет.

– Отлично, я снимаю! Можешь начинать, – говорит она. – Вот черепаха обрадуется[200]!

Ее коллега берет плоскогубцы и тянет за предмет. Черепаха чихает.

– Ты когда-нибудь слышал, как чихает черепаха? – спрашивает Кристин.

– Что это может быть? – недоумевает коллега.

– Мозг? – предполагает другой мужчина.

– Червяк, – отвечает коллега.

– Фу, гадость! – восклицает Фиггенер. – О боже!

Черепаха корчится от боли, а ученый продолжает вытягивать плоскогубцами тонкий серый предмет.

– Какого хрена?! – кричит Фиггенер. Из ноздри черепахи капает кровь. – У нее кровь! Это анкилостома?

– Скорее, трубчатый червь, – отвечает ее коллега, который вытягивает предмет.

Черепаха широко разевает рот, будто хочет кого-то укусить, и шипит.

– Прости, малышка, но я думаю, что после этого тебе полегчает, – говорит Фиггенер.

– Не хочу тянуть слишком сильно. Я ведь не знаю, что там внутри, – говорит мужчина.

– Понимаю, – соглашается Фиггенер. – Да, у нее уже кровь. Может быть, это уже у нее в голове.

– Eso es un gusano, – произносит по-испански один из матросов. Это червяк.

– Да, – подтверждает Фиггенер.

Позже мужчина добавляет:

– Es una concha rara. Это какая-то странная раковина.

Вытащив часть предмета, они начинают спорить, с какой силой тянуть оставшийся в ноздре фрагмент. По стенке лодки стекает кровь. Наконец мужчина говорит:

– Es plastico. Это пластик.

– Это что, соломинка? Только не говори, что это проклятая соломинка! – кричит Фиггенер. – В Германии они такие, с черной полоской…

– Es un pajilla, – перебивает ее мужчина. Это пластиковая трубочка.

– Трубочка! Пластиковая трубочка! – кричит Фиггенер.

– Ya lo mordí y es plastico, – говорит мужчина. Я попробовал на зуб, и это точно пластик.

– Разве мы не обсуждали на днях, насколько бесполезны эти чертовы соломинки?! –