– Вот, порадуйте Йена. Он так нам помог, взяв на себя всю дополнительную работу. Бог знает, как бы мы без него справились.

Флора шёпотом поблагодарила леди Хелен, которая затем тихо провела их обратно на кухню и мягко закрыла за ними дверь. Они услышали, как она поднялась наверх, услышали грубый, резкий голос сэра Чарльза и её мягкие, успокаивавшие ответы.

Алек отрезал большой кусок фруктового пирога и положил в плетёную корзину, взял кусок угля из ведра рядом с плитой, завернул в газету и положил рядом. Флора поставила рядом с пирогом бутылку виски и кивнула, когда Алек молча указал на дверь.

Они вышли на улицу, и пар их дыхания белыми облаками повис в холодном ночном воздухе. Сев в машину, Алек отпустил ручной тормоз и поехал под сенью тёмных сосен, запустив двигатель, лишь когда они почти добрались до дороги.

Выехав из-под деревьев и повернув на север, оба ахнули от удивления. Темнота ночного неба была словно задрапирована световыми занавесками, которые вздымались и вздымались над далёким горизонтом. Алек подъехал к обочине дороги.

– Прямо на праздник!

Глаза Флоры заблестели, когда небо сменило свет с зелёного на серебристый и обратно. Даже затемнение не властно над северным сиянием.

Глядя на северный горизонт, она взяла Алека за руку, и он крепко сжал её пальцы. Они молча стояли, глядя на небо. Неземное сияние окутывало пейзаж, превращая знакомые холмы в таинственный потусторонний мир, окружавший воды озера, в глубинах которого танцевали полосы света. Наконец они начали тускнеть, становясь все бледнее, а потом небо вновь почернело, и последние отблески сияния погрузились в темнеющую воду. Алек посмотрел на Флору, наблюдавшую, как гаснут зеленоватые всполохи.

– Ты пойдёшь со мной гулять? Когда у нас обоих снова будет выходной? Можем пройтись к заливу Файрмор или Слагган, если захочешь. Помнишь, мы гуляли там с твоим папой несколько лет назад?

Она кивнула.

– Кажется, это был август перед тем, как ты впервые отправился в новую школу. Руарид упал в ручей и весь промок. Мы разложили его вещи на камне, чтобы они просохли. А потом всё равно пошли купаться. День был тёплый, так что ничего страшного не случилось.

– Ну, в это время года плавать мы не станем, это я тебе гарантирую. Но можем устроить пикник, если хорошо завернём еду, – пообещал он, затем немного помолчал, что-то обдумывая, и спросил: – Ты всё ещё хранишь фарфоровую лошадку?

– Конечно, – ответила Флора. – Она стоит на каминной полке.

Больше никаких слов не требовалось. Столько лет спустя она помнила до мельчайших подробностей день, когда пошла собирать сосновые шишки, чтобы развести в лесу костёр. Она услышала шум, сдавленный всхлип, доносившийся из конюшни, и, заглянув туда, увидела, что Алек сидит в стойле пони, прислонившись спиной к грубым доскам и закрыв лицо руками. На следующий день он должен был отправиться в новую школу на юге – местная средняя уже не годилась для сына хозяина особняка.

Она подошла ближе. Белый пони просунул свою широкую морду в дверь, словно пытаясь успокоить рыдающего мальчика. Флора молча села рядом с Алеком, положила руку ему на плечо. Он поднял голову, тыльной стороной ладони провёл по грязному лицу, чтобы стереть слёзы, смущённый и сердитый оттого, что его заметили.

– Всё уже не будет как раньше, да? – прошептал он, и в его голосе звучала боль. – Всё изменится.

– Может быть, что-то изменится. Но это навсегда останется здесь, – сказала она, указывая на вид за дверью конюшни. – Озеро и холмы. И мы всегда будем здесь. И Руарид, и пони, и я.

Он кивнул, тяжело сглотнул и расправил плечи.

– Пожалуйста, не говори никому, что видела меня.

Она ничего не ответила, просто взяла его руку и крепко сжала.

Он встал, стряхнул солому с куртки и печально улыбнулся.

– Увидимся на Рождество?

Она кивнула.

– Время быстро пролетит, вот увидишь.

Когда Алек вернулся на каникулы, произошедшие с ним перемены действительно были заметны. Он стал увереннее, весело болтал о своих новых школьных друзьях, испытаниях и невзгодах, связанных с латынью и французским, желании попасть в команду регби. Никто из них никогда не упоминал о встрече в конюшне. Но в то рождественское утро, когда Флора пошла за ветками для костра, она обнаружила на пороге небольшую груду не слишком аккуратно завёрнутых подарков. Там был деревянный рыболовный крючок, над которым Алек потел на уроках столярного мастерства – для Йена, и симпатичный перочинный нож с роговой ручкой – для Руарида. А для Флоры – маленькая белая фарфоровая лошадка с длинной гривой, которой она с тех пор дорожила.

Алек поднес её руку к губам и нежно поцеловал, прежде чем притянуть Флору к себе и поцеловать ещё нежнее. Потом со вздохом, полным радости и сожаления, завел машину.

– Лучше отвезу тебя домой, пока Йен не начал искать тебя с дробовиком. Не хотел бы я попасть под его прицел.

Она тихонько рассмеялась.

– Думаю, что ты, наверное, единственный человек, в которого он не стал бы стрелять. Он тебе доверяет.

– А ты, Флора? Ты мне тоже доверяешь?

Она заглянула в чернильно-чёрные глубины его глаз. И ответила:

– Конечно, Алек. Я всегда тебе доверяла.